Джон Голсуори - Конец главы

Искренне ваш Р. Феррар".

Наконец-то! Но впереди еще целый день. Сейчас Уолтер уже прочел дневник, возможно, уже принял решение. Получив эту записку, Динни почувствовала себя заговорщицей, обязанной хранить тайну. Инстинктивно она умолчала о записке; инстинктивно захотела остаться одна, пока все не кончится. Должно быть, больной перед операцией переживает то же самое. Утро было погожее, Динни вышла на улицу и остановилась, размышляя, куда пойти. Подумала о Национальной галерее и решила, что картины требуют слишком напряженного внимания; подумала о Вестминстерском аббатстве и вспомнила Миллисент Пол. Флер устроила ее манекенщицей к Фриволлу. Почему бы не сходить туда посмотреть зимние модели и, возможно, увидеться с этой девушкой? Довольно противно заставлять показывать себе платья, раз ты не собираешься покупать и только зря беспокоишь людей. Нет, если только Хьюберта освободят, она разойдется и купит настоящее платье, хотя бы это стоило всех ее карманных денег. Отбросив колебания, Динни повернула к Бонд-стрит, форсировала этот узкий, медлительный поток пешеходов и машин, добралась до Фриволла и вошла в магазин.

- Прошу вас, мадам!

Динни провели и усадили на стул. Она сидела, слегка склонив голову набок, улыбаясь и говоря продавщицам приятные слова, - девушка помнила, что ей однажды сказали в универсальном магазине: "Вы не представляете, мэм, как важно для нас, когда покупатель улыбается и проявляет немножко интереса. У нас бывает так много привередливых клиенток и... А, да что говорить!" Модели были самых последних фасонов, очень дорогие и в большинстве случаев совершенно неподходящие для нее, как решила Динни вопреки неизменным уверениям: "Это платье вам замечательно пойдет, мадам. У вас такая фигура и цвет лица!"

Колеблясь, вызвать ли ей Миллисент Пол - может быть, она этим только повредит девушке, Динни выбрала два вечерних платья. Первое - сооружение из черного с белым - демонстрировалось тоненькой надменной девушкой с приятной маленькой головкой и широкими плечами. Она прохаживалась взад и вперед, уперев руку туда, где полагается быть правому бедру, и повернув голову так, словно отыскивала левое, чем и укрепила в Динни отвращение к платью, которое и без того не приглянулось ей. Затем, во втором платье цвета морской воды с серебром, которое понравилось Динни всем, кроме цены, появилась Миллисент Пол. С профессиональным безразличием она не удостоила клиентку взглядом, как будто желая дать ей понять: "Нечего заноситься! Попробовала бы сама целый день разгуливать в нижнем белье и прятаться от взглядов стольких мужей!" Затем, повернувшись, она на лету поймала улыбку Динни, ответила на нее с неожиданным удивлением и радостью и опять двинулась дальше с обычным томным видом. Динни встала, подошла к манекенщице, остановила ее и зажала двумя пальцами складку на подоле платья, словно желая попробовать качество ткани.

- Рада видеть вас.

Нежная улыбка тронула похожие на цветок губы девушки.

"До чего же прелестна!" - подумала Динни.

- Я знакома с мисс Пол, - объяснила она продавщице. - Это платье замечательно на ней сидит.

- Но, мадам, оно же совершенно в вашем стиле. Мисс Пол для него чуть-чуть полновата. Разрешите примерить на вас?

Динни, не очень уверенная, что получила комплимент, ответила:

- Сегодня я ничего не решу: я не знаю, смогу ли себе его позволить.

- Это не важно, мадам. Мисс Пол, пройдите на минутку сюда, снимите платье, и мы примерим его мадам.

В примерочной манекенщица разделась. "Так она еще прелестней! Хотела бы я выглядеть в нижнем белье так же!" - подумала Динни и позволила снять с себя платье.

- Мадам чудо какая тоненькая! - восхитилась продавщица.

- Худа, как щепка.

- О нет! Мадам в хорошей форме.

- У мадам все как раз в меру. У нее есть стиль! - с некоторой пылкостью воскликнула манекенщица.

Продавщица застегнула крючок.

- Как на заказ! - объявила она. - Пожалуй, вот здесь чуть-чуть широковато, но это мы подгоним.

- Не чересчур открыто? - усомнилась Динни.

- Но это же очень красиво при вашей коже!

- Нельзя ли мне взглянуть, как выглядит на мисс Пол то, первое платье - черное с белым?

Динни сказала это, рассчитывая, что девушку не пошлют за платьем в одном белье.

- Разумеется. Я сейчас принесу. Помогите мадам, мисс Пол.

Оставшись вдвоем, девушки улыбнулись друг другу.

- Нравится вам работа, Милли? Вы же мечтали о такой.

- Не совсем о такой, мисс.

- Бесперспективная?

- Не то. Я ведь и не жду того, о чем вы думаете. Могло быть, конечно, куда хуже.

- Знаете, я пришла, чтобы повидать вас.

- Верно? Но платье вы все-таки купите, мисс, - оно вам очень идет. Вы в нем чудесно выглядите.

- Осторожней, Милли, не то вас живо переведут в продавщицы.

- Ну, нет, за прилавок я не пойду. Там только я делать, что комплименты отпускать.

- Где оно расстегивается?

- Вот здесь. Очень удобно: всего один крючок... Можно и самой - нужно только изогнуться. Я читала насчет вашего брата, мисс. По-моему, с их стороны это просто срам.

- Да, - ответила Динни, забыв, что на ней нет платья. Затем порывисто протянула девушке руку. - Желаю счастья, Милли.

- И вам также, мисс.

Не успели они отдернуть руки, как вернулась продавщица

Динни встретила ее улыбкой.

- Мне так неудобно, что я побеспокоила вас, но я окончательно решила взять вот это, если, конечно, смогу его себе позволить. Безумная цена!

- Вы находите, мадам? Это же парижская модель. Я выясню, не может ли мистер Беттер чем-нибудь вам помочь, - платье создано для вас. Мисс Пол, не пригласите ли сюда мистера Беттера?

Манекенщица, теперь уже одетая в сооружение из черного с белым, вышла.

Динни снова натянула свое платье и спросила:

- Манекенщицы подолгу работают у вас?

- Нет, не очень. Весь день раздеваться и одеваться - довольно хлопотно.

- Куда же они деваются?

- Так или иначе выходят замуж.

Как благоразумно! Вслед за тем мистер Беттер, худощавый мужчина с седыми волосами и превосходными манерами, объявил, что "ради мадам" снизит цену до такой, которая все еще казалась безумной. Динни ответила, что решит завтра, и вышла на бледное ноябрьское солнце. Оставалось убить еще шесть часов. Она двинулась на северо-восток, к Лугам, пытаясь успокоить тревогу мыслью о том, что у каждого встречного, как бы он ни выглядел, тоже есть свои тревоги. Все семь миллионов лондонцев чемнибудь да встревожены. Одни это скрывают, другие - нет. Динни посмотрела на свое отражение в зеркальной витрине и нашла, что она относится к первым. И все-таки самочувствие у нее ужасное. Вот уж верно: человеческое лицо маска. Динни добралась до Оксфорд-стрит и остановилась на краю тротуара, ожидая, когда можно будет перейти улицу. Рядом с девушкой оказалась костлявая с белыми ноздрями голова ломовой лошади. Динни погладила ее по шее и пожалела, что не захватила с собой кусок сахару. Ни лошадь, ни возчик не обратили на нее внимания. Да и зачем им обращать? Из года в год они проезжают здесь и останавливаются, останавливаются и проезжают через эту стремнину - медленно, натужно, ничего не ожидая от будущего, пока оба не свалятся и тела их не оттащат с дороги. Полисмен поменял местами свои белые рукава, возчик натянул поводья, фургон покатился, и длинная вереница автомобилей последовала за ним. Полисмен опять взмахнул руками, и Динни пересекла улицу, дошла до Тоттенхем-корт-род и снова остановилась в ожидании. Какое кипение, какая путаница людей и машин! К чему, с какой тайной целью они движутся? Чего ради суетятся? Поесть, покурить, посмотреть в кино на так называемую жизнь и закончить день в кровати! Миллион дел, выполняемых порой добросовестно, порой недобросовестно, - и все это для того, чтобы иметь возможность поесть, немного помечтать, выспаться и начать все сначала! Девушке показалось, что сама жизнь неумолимо схватила ее за горло здесь, на перекрестке. Она издала сдавленный вздох. Какой-то толстый мужчина извинился: