Джон Голсуори - Сага о Форсайдах

- Такси.

- А что-нибудь там осталось?

- Моя жена.

- Ого! Ну, сегодня-то уж вам ее не найти.

Раздался хриплый непристойный смех, и темная фигура расплылась в тумане. Майкл стоял неподвижно. "Не терять голову, - подумал он. - Вот тротуар - либо они впереди, либо сзади; а может быть, я завернул за угол". Он пошел вперед вдоль тротуара. Ничего! Вернулся назад. Ничего!

- Куда я забрался? - пробормотал он. - Или они поехали дальше?

Было холодно, но он обливался потом. Флер, конечно, испугалась, и у него невольно вырвалась цитата из обращения к избирателям: "В первую очередь путем борьбы с дымом".

- Скажите-ка, мистер, нет ли у вас папиросы? - послышался чей-то голос.

- Я вам отдам все папиросы и прибавлю еще полкроны, если вы отыщете такси, в котором сидит дама, оно гдето здесь поблизости. Какая это улица?

- Не спрашивайте! Улицы словно взбесились.

- Слушайте! - резко сказал Майкл.

- Правильно, - чей-то нежный голос окликает.

- Алло! - крикнул Майкл. - Флер!

- Здесь! Здесь!

Голос долетал справа, слева, сзади. Потом раздался протяжный гудок автомобиля.

- Ну теперь мы их найдем, - сказал сгусток темноты. - Сюда, мистер! Ступайте осторожно и помните о моих мозолях!

Кто-то потянул Майкла за рукав пальто.

- Точно дымовая завеса перед атакой, - сказал незнакомец.

- И правда. Алло! Иду!

Гудок прозвучал на расстоянии двух шагов. Послышался голос:

- О Майкл!

Он лицом коснулся лица Флер, высунувшейся из окна такси.

- Одну секунду, дорогая! Получайте, мой друг! Очень вам благодарен. Надеюсь, вы благополучно доберетесь до дому.

- Мы видели ночки и похуже этой. Спасибо, мистер! Всего хорошего вам и вашей леди.

Послышалось шарканье ног, туман вздохнул: "Прощайте!"

- Ну, сэр, теперь я знаю, где мы, - прохрипел шофер. - Первый поворот налево, потом второй направо. А я думал, что вы заблудились, сэр!

Майкл сел в такси и обнял Флер. Она глубоко вздохнула и притихла.

- Страшная штука туман, - сказал он.

- Я думала, что тебя переехали.

Майкл был глубоко растроган.

- Ужасно досадно, милочка! А ты наглоталась этого отвратительного тумана. Ну ничего, приедем - зальем его чем-нибудь. Парень, который меня проводил, - бывший солдат. Любопытно, что англичане всегда острят и не теряют головы.

- А я потеряла!

- Ну, теперь ты ее нашла! - сказал Майкл, прижимая к себе ее голову и стараясь скрыть волнение. - В конце концов туман - это наша последняя надежда. Пока у нас есть туман, Англия не погибнет. - Губы Флер прижались к его губам.

Он принадлежал ей, и не допустит она, чтобы он затерялся в тумане Лондона или фоггартизма! Так вот что?

Потом все мысли исчезли.

У открытой дверцы стоял шофер.

- Мы приехали в ваш сквер, сэр. Может быть, вы узнаете свой дом?

Оторвавшись от Флер, Майкл пробормотал:

- Ладно!

Здесь туман был не такой густой. Майкл разглядел очертания деревьев.

- Вперед и направо, третий дом.

Да, вот он - дом, лавровые деревья в кадках, полукруглое окно холла освещено. Майкл вставил ключ в замочную скважину.

- Хотите выпить стаканчик? - предложил он.

Шофер кашлянул.

- Не откажусь, сэр.

Майкл принес ему виски.

- Вам далеко ехать?

- К Пэтнейскому мосту. За ваше здоровье, сэр!

Майкл всматривался в его замерзшее лицо.

- Жаль, что вам придется опять блуждать в тумане.

Шофер вернул ему стакан.

- Благодарю вас, сэр; теперь-то уж я не собьюсь с дороги. Поеду вдоль реки, а потом по Фулхем-Род. Вот уж не думал, что могу заблудиться в Лондоне. Зря я попробовал срезать, мне бы ехать напрямик, в объезд. Напугалась ваша леди, когда вы там пропали. Ну да ничего, обойдется. Не годится людям жить в эдаком тумане. Хоть бы в парламенте придумали от него средство.

- Да, следовало бы, - отозвался Майкл, протягивая ему фунтовую бумажку. - Спокойной ночи!

- Нет худа без добра, - сказал шофер, трогая машину. - Спокойной ночи, сэр. Благодарю вас.

- Вам спасибо, - сказал Майкл.

Такси медленно отъехало от подъезда и скрылось из виду.

Майкл вошел в испанскую столовую. Под картиной Гойи Флер кипятила воду в серебряном чайнике и жарила сухарики. Какой контраст с внешним миром, где черный, зловонный туман, и холод, и страхи! В этой красивой, теплой комнате, в обществе красивой теплой женщины стоит ли думать о паутине города, о заблудившихся людях и об окриках в тумане?

Закурив папироску, он взял из рук Флер чашку и поднес ее к губам.

- Право же, Майкл, мы должны купить автомобиль!

VIII

В ПОИСКАХ УЛИК

Редактор "Героя" получил такое несомненное удовольствие, что и многим другим стало весело.

- Самое популярное зрелище на Востоке, Форсайт, - сказал сэр Лоренс, - это мальчишка, которого шлепают; а Восток только тем отличается от Запада, что там мальчишка за твердую плату готов дать себя шлепать без конца. Мистер Персиваль Кэлвин, видно, не таков.

- Если он станет защищаться, - угрюмо сказал Сомс, - никто его не поддержит.

Они ежедневно просматривали обвинительные письма, подписанные: "Мать троих детей", "Роджер из Нортхэмптона", "Викторианец", "Элис Сент-Морис", "Артур Уифкин", "Спортсмен, если не, джентльмен" и "Pro patria!" [15] Почти в каждом письме можно было найти такие слова: "Не могу утверждать, что прочел книгу до конца, но я прочел достаточно, чтобы..."

Лишь пять дней спустя слово взяла защита, но до этого появилось еще оно письмо, подписанное "Розга". В этом письме автор с удовольствием отмечал, что редактор "Героя" в своей заметке от 14-го текущего месяца изобличил так называемую "литературную" школу, и у представителей этой школы "хватило ума безропотно принять заслуженную порку". Представители школы не нашли нужным выступить хотя бы анонимно.

- Это моя скромная лепта, Форсайт, - сказал сэр Лоренс, указывая Сомсу на письмо. - Если они и на это ни клюнут, мы бессильны что-либо сделать.

Но "они" клюнули. В ближайшем номере газеты появилось письмо известного романиста Л. С. Д., после которого все пошло как по маслу. Романист заявил, что этой книги он не читал; быть может, она действительно не является художественным произведением, но редактор "Героя" взял на себя роль ментора, значит говорить о нем больше нечего. А взгляд, что литературу следует наряжать во фланелевую юбку, вообще чушь, о которой и упоминать не стоит.

К великому удовольствию Сомса, письмо романиста развязало языки защитникам новой школы. Из десяти человек, перечисленных в списке, которых Баттерфилд снабдил экземплярами "Шпанской мушки", высказались четверо и подписались полной фамилией. Они утверждали, что "Шпанская мушка" несомненно является высокохудожественным произведением, и жалели тех, кто даже в наши дни считает, будто литература имеет отношение к нравственности. Оценивая художественные произведения, нужно помнить только об одном критерии - эстетическом. Искусство есть искусство, а нравственность есть нравственность, и пути у них разные и разными останутся. Чудовищно, что такое произведение пришлось издать за границей. Когда же Англия научится ценить талант?