Джон Голсуори - Сага о Форсайдах 2

"свой блеск золотой и певучесть". Эдриен схватил свою помятую шляпу, вышел и двинулся по направлению к Хайд-парку, затем, уступая внезапному порыву, повернул на Маунт-стрит.

Когда Блор доложил о нем, его сестра накладывала последние красные стежки на язык одной из собак в своей французской вышивке. Леди Монт подняла ее:

- Должно капать. Она же смотрит на это'о зайчонка. Голубой цвет для капель подойдет?

- На таком фоне нужен серый, Эм.

Леди Монт посмотрела на брата; тот сидел на низеньком стульчике, подтянув к подбородку длинные ноги.

- Ты похож на военно'о корреспондента: раскладной стул и неко'да побриться. Эдриен, я хочу, чтобы Динни вышла замуж. Ей уже двадцать шесть. Все из-за этой трусости. Они мо'ли бы уехать на Корсику.

Эдриен улыбнулся. Эм одновременно и права и бесконечно неправа.

- Се'одня заходил Кон, - продолжала его сестра. Он виделся с

Майклом. Никто ниче'о не знает. А. Флер говорит, что Динни ходит гулять с Китом и Дэнди, нянчится с Кэтрин и сидит, читает книжку, не переворачивая страниц.

Эдриен раздумывал, сказать ли ей о приходе Дезерта.

- И Кон говорит, - не умолкала его сестра, - что в этом году ему не свести концы с концами - свадьба Клер, и новый бюджет, и Джин в положении... Придется вырубить часть леса и продать лошадей. Нам тоже приходится ту'о. Счастье, что у. Флер мно'о денег. День'и - это так тя'остно! Как ты думаешь?

Эдриен вздрогнул.

- В наше время хорошего ждать не приходится, но жить на что-то всетаки надо.

- Все оттого, что есть иждивенцы, У Босуэла сестра без но'и, а у жены Джонсона рак. Бедняжка! У каждо'о свои о'орчения. Динни говорит, что в Кондафорде ее мать делает что может для фермеров. Словом, не знаю, что будет дальше. Лоренс не может отложить ни пенни.

- Мы сидим между двух стульев, Эм, и в один прекрасный день с треском грохнемся на пол.

- По-моему, нам придется умирать в бо'адельне.

И леди Монт поднесла свою работу к свету.

- Нет, капель делать не буду. Может быть, переехать в Кению? Там, говорят, нетрудно начать вы'одное дело.

- Мне противно даже думать, что какой-нибудь олух купит Кондафорд, чтобы наезжать туда пьянствовать под воскресенье, - с неожиданной энергией объявил Эдриен.

- Я хотела бы стать лесным духом и от'онять чужих от Кондафорда.

Он немыслим без Черрелов.

- Чертовски удачно сказано, Эм. Но на свете существует проклятый процесс, называемый эволюцией, и родина его - Англия.

Леди Монт вздохнула, поднялась и подплыла к своему попугаю:

- Полли, мы умрем с тобой в бо'адельне.

XXXIV

Когда Компсон Грайс позвонил Майклу, или, вернее. Флер, потому что Майкла не было дома, голос его звучал несколько растерянно.

- Что-нибудь передать ему, мистер Грайс?

- Ваш муж просил меня выяснить, каковы планы Дезерта. Так вот, Дезерт только что заходил ко мне и фактически сказал, что опять уезжает, но... э-э... мне не понравился его вид, и рука у него была горячая, - наверное, температурит.

- Он болел малярией, она еще не прошла.

- А! Кстати, посылаю вам книгу; уверен, что она вам понравится; ее написал один франко-канадец.

- Благодарю. Я скажу Майклу, когда он вернется.

Флер задумалась. Рассказать ли Динни об этом звонке? Ей не хотелось этого делать, не посоветовавшись с Майклом, а тот, может быть, не явится даже к обеду, - парламентская сессия в полном разгаре. Мучить человека неизвестностью - как это похоже на Уилфрида! Она всегда чувствовала, что знает его лучше, чем Майкл и Динни. Они убеждены, что он - чистое золото. Она же, к которой он когда-то тянулся с такой неистовой страстью, уверена, что если он и золото, то самой низкой пробы. "Это, наверно, потому что я, как человек, - ниже их", - решила Флер. Люди мерят других собственной меркой, не так ли? И все-таки трудно высоко ценить того, чьей любовницей она не стала и кто ушел из-за нее в неизвестность. Майкл всегда был нелеп в своих привязанностях, а Динни... Что ж, Динни просто не понимает.

Флер снова села за прерванные письма. Они были очень важные: она приглашает к себе интереснейших и виднейших людей Лондона для встречи с индийскими леди из высших каст, приехавших сюда в связи с конференцией. Она уже почти кончила писать, когда ей позвонил Майкл. Он осведомился, не передавал ли ему что-нибудь Компсон Грайс. Изложив ему новости, Флер спросила:

- Будешь к обеду?.. Очень хорошо! Мне страшно обедать вдвоем с Динни: она такая веселая, что у меня мурашки бегают. Я понимаю, она не хочет расстраивать окружающих, но нам было бы легче, если бы она поменьше прятала свои переживания... Дядя Кон?.. Забавно, честное слово, - вся семья теперь хочет того, от чего раньше шарахалась! По-моему, они просто увидели, как она мучится... Да, она взяла машину и поехала с Китом на Круглый пруд пускать его лодку. Они отослали машину с Дэнди и лодкой, а сами идут пешком... Хорошо, милый. В восемь. Если можно, не опаздывай... О, вот и Динни с Китом! До свиданья.

В комнату вошел Кит. Лицо загорелое, глаза голубые, свитер под цвет глаз, темно-синие штанишки, зеленые чулки-гольфы, коричневые спортивные башмаки, светлые волосы.

- Тетя Динни пошла прилечь. Она сидела на траве. Она говорит - скоро поправится. Как ты думаешь, у нее будет корь? Я уже болел, мамочка. Если на нее накладут карантин, я все равно буду к ней заходить. Она испугалась, - мы встретили одного мужчину.

- Какого мужчину?

- Он не подошел к нам. Такой высокий, шляпу держал в руке, а когда увидел нас, чуть не побежал.

- Откуда ты знаешь, что он заметил вас?

- Ну как же! Он шел прямо на нас, а потом раз - ив сторону.

- Вы встретили его в парке?

- Да.

- В каком?

- В Грин-парке.

- Худой, смуглый?

- Да. Ты его тоже знаешь?

- Почему "тоже". Кит? Разве тетя Динни его знает?

- По-моему, да. Она сказала: "Ох!" - и положила руку вот сюда. А потом посмотрела ему вслед и села на траву. Я обмахивал ее шарфом. Я люблю тетю Динни. У нее есть муж?

- Нет.

Когда Кит ушел. Флер обдумала положение. Динни догадается, что малыш все рассказал. Поэтому она решила только послать наверх нюхательную соль и справиться о состоянии девушки.

Та велела передать: "К обеду буду в порядке".

Однако перед обедом пришло второе сообщение: она еще чувствует слабость, хочет лечь и как следует выспаться.

Таким образом. Флер и Майкл обедали вдвоем.

- Разумеется, это был Уилфрид.

Майкл кивнул:

- Как я хочу, чтобы он наконец убрался! Вся эта история - сплошная пытка. Помнишь то место у Тургенева, где Литвинов смотрит, как дымок поезда вьется над полями?

- Нет, а что?

- Все, чем Динни жила, рассеялось, как дым.

- Да, - уронила Флер, не разжимая губ. - Но огонь скоро отгорит.

- А что останется?

- То же, что и было.

Майкл пристально посмотрел на спутницу жизни. Она подцепила вилкой кусочек рыбы и сосредоточенно рассматривала его. Потом с легкой застывшей улыбкой поднесла ко рту и начала жевать так, словно пережевывала Старые воспоминания. То же, что и было! Да, она такая же прелестная, как была, разве что чуточку полнее, - пышные формы опять входят в моду. Майкл отвел глаза: ему до сих пор становится не по себе, как только он подумает о том, что произошло четыре года назад и о чем он знал так мало, догадывался так ясно и не говорил ничего. Дым! Неужели всякая человеческая страсть перегорает и синей пеленой стелется над полями, на мгновение заслоняя солнце, всходы и деревья, а затем тает в воздухе, и день попрежнему беспощадно ясен? Неужели все остается, как было? Не совсем! Нет дыма без огня, а где прошел огонь, там что-то должно измениться. Наверно, и облик Динни, которую он знает с детства, тоже изменится - станет суровее, резче, точенее, утратит свежесть? Майкл объявил: