Джон Голсуори - Сага о Форсайдах 2

Крум был бледен и, видимо, продрог. Он остановился в дверях, всем своим видом выражая такое сомнение в доброжелательности приема, который его ожидает, что Клер разом протянула ему обе руки:

- Ну что, Тони, забавная история?

- Дорогая!..

- Вы совсем озябли. Выпейте бренди.

Не успел он допить, как она заговорила:

- Будем рассуждать не о том, чего мы могли бы не сделать, а только о том, что мы должны делать.

Он застонал.

- Мы, наверно, показались им ужасными простофилями. Мне и не снилось...

- Мне тоже. Да и почему нам было не поступать так, как мы поступали? Только виноватый боится закона.

Он сел и подпер голову руками:

- Видит бог, я сам хочу этого не меньше, чем ваш муж. Я мечтаю, чтобы вы освободились от него. Но я не имел права подвергать вас риску, раз вы не чувствуете ко мне того же, что я к вам.

Клер посмотрела на него и слегка улыбнулась:

- Тони, не будьте ребенком! Распространяться о чувствах сейчас бессмысленно. И увольте меня от глупых разговоров о том, что вы виноваты. Суть в том, что мы оба невиновны. Подумаем лучше, что делать.

- Не сомневайтесь в одном - я сделаю все, что вы сочтете нужным.

- По-моему, - с расстановкой произнесла Клер, - я должна поступить так, как потребуют от меня родители.

- Боже! - воскликнул Крум, вскакивая. - Ведь если мы будем защищаться и выиграем, вы останетесь привязанной к нему!

- А если не будем защищаться и проиграем, вас разорят, - отчеканила Клер.

- Черта с два! Разорить меня нельзя - можно только объявить несостоятельным.

- А ваша работа?

- Не понимаю, при чем здесь она?

- На днях я видела Джека Масхема. Он показался мне человеком, который не оставит у себя на службе соответчика, не поставившего истца в известность о своих намерениях. Видите, я уже овладела судейским жаргоном.

- Я не стал бы их скрывать, будь мы на самом деле любовниками.

- Серьезно?

- Вполне.

- Даже, если бы я сказала: "Не надо".

- Вы бы так не сказали.

- Не знаю.

- Так или иначе, речь сейчас не об этом.

- Но о том, что, если мы не будем защищаться, вы сочтете себя непорядочным человеком.

- Боже, до чего все запутано!

- Садитесь и поедим. У меня только ветчина, но когда сердце не на месте, ветчина самое полезное блюдо.

Они уселись и пустили в ход вилки.

- Ваши родные уже знают, Клер?

- Нет, я сама всего час как узнала. Они вам тоже прислали этот миленький документик?

- Да.

- Еще кусочек?

Они молча ели еще несколько минут. Затем Тони встал:

- Благодарю, я сыт.

- Что ж, тогда покурим.

Она взяла у него сигарету и сказала:

- Вот что. Завтра утром я еду в Кондафорд, и, мне кажется, вам тоже следует поехать. Наши должны познакомиться с вами: что бы мы ни делали, все нужно делать в открытую. Есть у вас поверенный в делах?

- Нет.

- У меня тоже. Видимо, придется подыскать.

- Этим займусь я. Ах, если бы у меня были деньги!

Клер вздрогнула.

- Простите, что у меня оказался супруг, способный потребовать возмещения ущерба!

Крум сжал ей руку:

- Дорогая, я думал только об адвокатах.

- Помните, как я вам возразила на пароходе: "Порой гораздо ужаснее, когда что-нибудь начинается"?

- Никогда с этим не соглашусь!

- Я имела в виду свой брак, а не вас.

- Клер, а может быть, лучше не защищаться и предоставить событиям идти своим ходом? Вы станете свободны, а потом... Словом, если захотите выбрать меня, я буду здесь; если нет - уеду.

- Вы очень милый, Тони, но я все-таки должна рассказать родным.

А кроме того... есть еще куча всяких обстоятельств.

Крум прошелся по комнате:

- Вы полагаете, что нам поверят, если мы будем защищаться? Не думаю.

- Мы будем говорить только голую правду.

- Люди никогда не верят голой правде. Когда вы едете завтра?

- С поездом десять пятьдесят.

- Возьмете и меня с собой или мне приехать позднее из Беблокхайт?

- Лучше позднее, чтобы я успела им все выложить.

- Им будет очень тяжело?

- Да, не по себе.

- Ваша сестра там?

- Да.

- Это уже отрадно.

- Сказать, что мои родители старомодны, было бы неточно. Они несовременны, Тони. Впрочем, когда люди задеты лично, они редко бывают современными. Адвокаты, судья и присяжные во всяком случае современными не будут. Теперь отправляйтесь, но дайте слово не гнать машину как сумасшедший.

- Можно вас поцеловать?

- Чтобы, говоря голую правду, сознаться и в этом поцелуе после трех предыдущих? Целуйте лучше руку, - рука не в счет.

Он поцеловал ей руку, пробормотал: "Храни вас бог!" - схватил шляпу и выбежал.

Клер придвинула стул к электрической печке, невозмутимо излучавшей тепло, и задумалась. Сухой жар так обжигал глаза, что под конец ей почудилось, будто у нее нет больше ни век, ни влаги под ними. Ярость медленно и бесповоротно нарастала в ней. Все, что она пережила на Цейлоне до того, как однажды утром решилась на разрыв, ожило с удвоенной силой. Как он посмел обращаться с ней так, словно она девица легкого поведения, нет, хуже, потому что и та не потерпела бы такого обращения! Как он посмел поднять на нее хлыст! И как он посмел следить за ней и затеять процесс! Нет, она не сдастся.

Клер принялась методически мыть и убирать посуду. Распахнула дверь, пусть в доме гуляет сквозняк. Ночь, кажется, будет скверная, - в узком Мьюз то и дело кружится ветер.

"Как и во мне", - подумала Клер, захлопнула дверь, вынула карманное зеркальце и вздрогнула - таким бесхитростным и беспомощным показалось ей собственное лицо. Она попудрилась, подвела губы. Затем глубоко вздохнула, пожала плечами, закурила сигарету и пошла наверх. Горячую ванну!

XXI

На другой день не успела она приехать в Кондафорд, как сразу почувствовала, что атмосфера там напряженная. То ли слова, сказанные ею по телефону, то ли ее тон вселили тревогу в родителей Клер, и она сразу увидела, что притворяться веселой бесполезно, - все равно не поверят. К тому же погода стояла отвратительная - промозглая и холодная, и Клер с самого начала пришлось держать себя в напряжении.

После завтрака она избрала гостиную местом для объяснения. Вынув из сумочки полученную ею копию, она протянула ее отцу и сказала:

- Вот что мне прислали, папа.

Она услышала удивленный возглас генерала и увидела, как мать и

Динни подошли к нему.

Наконец он спросил:

- В чем здесь дело? Говори правду.

Клер сняла ногу с каминной решетки и посмотрела отцу в глаза:

- Бумажка лжет. Мы ни в чем не виноваты.

- Кто он?

- Тони Крум. Мы встретились на пароходе, возвращаясь с Цейлона.

Ему двадцать шесть, он служил там на чайной плантации, а теперь получил место у Джека Масхема - будет присматривать за его арабскими матками в Беблок-хайт. Денег у него нет. Я попросила его приехать сюда к вечеру.

- Ты его любишь?