Анри Шарьер - Ва-банк

— Ну, и что это за алмазная бомба?

— Папийон, ты что, не веришь? Да тот, кто находит такую жилу, никогда не возвращается на рудник. Богатства хватит до конца дней, если только он совсем не рехнется от радости и не начнет кормить своего мула банкнотами по сто боливаров, вымоченными в тминной или анисовой водке. Нет уж, если он каждый день станет находить несколько небольших алмазов, то это в десять, пятнадцать раз больше того, что он получит в городе.

— Ну, а другие? — Всякие приезжают, кого только не бывает: из Бразилии, Британской Гвианы и Тринидада, бегут с фабрик, хлопковых плантаций, отовсюду. Эти люди — настоящие искатели приключений, и все могут поставить на карту. Господи, ты и представить себе не можешь, какие типы устремляются на землю обетованную. Всевышний населил ее пираньями, анакондами, москитами, ниспослал на нее малярию и желтую лихорадку, но он же усеял ее просторы топазами, изумрудами, усыпал золотом. Авантюристы стоят по пояс в воде, работают так, что не замечают ни солнца, ни москитов, ни голода, ни жажды. Они копают и выбрасывают илистую землю, снова и снова промывают ее, просеивают через сито, надеясь найти алмазы. Кроме того, на венесуэльской границе не интересуются документами. Там чувствуешь не только запах алмазов, но и уверенность, что тебя оставят в покое. Если ты в бегах, лучше места, чтобы залечь и затаиться, не сыскать.

Жожо остановился. Он ничего не упустил: я ведь знал уже достаточно. Размышлял я недолго, а потом сказал:

— Отправляйся один, Жожо, я не могу представить себя на такой работе. Ты, наверное, одержимый — веришь в богатство и в то, что Всемогущий Господь приготовил его тебе в такой дыре. Давай, отправляйся туда сам, а я поищу богатство в Каракасе.

Еще раз его взгляд остановился на мне, проникая в самую душу.

— Я понял: ты не изменился. Хочешь знать, что я на самом деле думаю?

— Валяй.

— Ты уезжаешь из Эль-Кальяо оттого, что куча золота, которая находится в Мокупиа без охраны, сводит тебя с ума. Правильно или нет?

— Правильно.

— И когда дело дойдет до сокровища, там, где я говорю, окажется слишком много желающих?

— Да.

— А ты предпочел бы готовенькое состояние в Каракасе. Уже ограненные бриллианты в ювелирном магазине или у оптовика?

— Приблизительно верно, но не совсем так. Посмотрим.

— Могу присягнуть, что ты — настоящий авантюрист, и ничто тебя не излечит.

— Может, и так, но не забывай о том, что меня держит на плаву — жажда мести. Ради этого я на все пойду.

— Приключения ли, месть ли, — все равно тебе нужны бабки. Поэтому пошли со мной в буш. Это потрясающе, ты увидишь.

— С лотком и мотыгой? Извини, это не для меня.

— Папийон, ты не заболел? Или оттого, что со вчерашнего дня ты можешь идти, куда глаза глядят, совсем ничего не соображаешь?

— Вовсе нет.

— Ты забыл, как меня зовут. Жожо Ла-Пас, или Жожо Ла-Крэпс [4].

— О'кей, значит, ты профессионал, но только я не вижу никакой связи между твоим занятием и тяжкой, скотской работой.

— Да и я тоже не вижу, — проговорил он, сгибаясь пополам от смеха.

— Как это? И мы не едем на рудники добывать алмазы? Откуда же мы тогда возьмем их?

— Из карманов рудокопов.

— Каким образом?

— Играя в крэпс каждый вечер, но иногда проигрывая.

— Понял. Когда едем?

— Подожди минуту. — Жожо был страшно доволен произведенным эффектом. Он медленно встал, подвинул стол на середину комнаты, расстелил скатерть и выложил шесть пар костей. — Посмотри хорошенько.

Очень внимательно я осмотрел кости. Они не были утяжелены [5].

— Никто не скажет, что с этими костями можно жульничать, правда ведь?

— Никто.

Он вынул из войлочного футлярчика шаблон, дал его мне и сказал:

— Меряй.

Одна из сторон шаблона была аккуратно подточена, не больше чем на десятую долю миллиметра, и отполирована.

— Попробуй, выкинь семерку и одиннадцать. Я бросил кость. Ни семерки, ни одиннадцати.

— Теперь моя очередь. — Жожо специально сделал маленькую складку на скатерти. Он держал кость кончиками пальцев. — Вот что мы называем кусачками, — заметил он. — Итак, хожу! Одиннадцать! И снова одиннадцать! Семь! Хочешь шесть? — Бросок — и выпала шестерка.

— Шестерка: четверка и двойка или пятерка и единица? Нате вам. Ну, как, джентльмен, вы удовлетворены?

Я был восхищен. Никогда не видел ничего подобного — никакого жульничества!

— Мне кажется, я всегда играл в кости. Начинал еще в Ботэ, когда мне было восемь лет. Я рисковал, играя в кости, как сейчас, знаешь где? За игральным столом в Жере де л'Э, во времена Роджера Соула.

— Помню. Там было несколько весьма своеобразных типов.

— Вот только мне рассказывать об этом не надо. А среди завсегдатаев — ловкачей, сводников и случайных людей — были и полицейские, такие, как знаменитый Жожо-Красавчик, полицейский-доносчик из Ля-Мадлен, и профессионалы из команды азартных игроков. И их обчищали до нитки, как и остальных. Так что видишь — это беспроигрышный вариант, стоит лишь запустить крэпс в лагерь.

— Похоже на правду.

— Но пойми: играть всюду опасно. На Восточном вокзале шулеры так же быстро хватались за оружие, как и старатели. С одной разницей: в Париже после игры быстро сваливаешь, а на руднике деваться некуда. Никаких полицейских, но у здешнего люда свои законы. — Он прервался, осушил стакан и спросил: — Ну, поедешь?

Я задумался, но ненадолго. Поддался на соблазн. Без сомнения, дело было рискованное, эти старатели далеко не мальчики из церковного хора, но гам все-таки можно добыть большие деньги. Давай, Папийон, положись на Жожо. И снова я повторил вопрос: «Когда едем?»

— Если хочешь, завтра днем, часов в пять, как жара спадет. Будем ехать ночью. У тебя есть оружие?

— Нет.

— А нож?

— И ножа нет.

— Ладно, неважно. Я об этом позабочусь. Чао!

Я вернулся домой. Мария, конечно, предпочла бы, чтобы я отправился в буш, а не в Каракас. Я бы с ней оставил Пиколино. Завтра в дорогу за алмазами. Семерка! Одиннадцать! Мысленно я был уже там. Единственное, что мне оставалось сделать, — выучить все цифры по-испански, английски, итальянски и португальски.

Хосе был дома. Я сказал ему, что передумал, Каракас оставил для другого раза. Сейчас отправляюсь со старым седым французом на алмазные прииски.

— В качестве кого?

— Его партнера. Он всегда делится со своими компаньонами половиной выигрыша. Такое правило. Ты знаешь кого-нибудь, кто с ним работал?

— Троих.

— Они получили много денег?

— Не знаю точно, но скорее — да. Каждый из них ездил трижды или четырежды.

— А что было потом, после этих трех-четырех поездок?

— После? Они никогда не возвращались.

— Почему? Оставались на приисках?

— Да, навсегда. Умирали.