Чарльз Диккенс - Том 10. Жизнь и приключения Мартина Чезлвита

Машинист того поезда, шум которого привлек наше внимание в начале главы, не смущался такими размышлениями; маловероятно, чтобы его вообще тревожили какие-нибудь мысли. Сидя в равнодушной позе, скрестив руки и положив ногу на ногу, он курил, прислонившись к стенке; и кроме тех случаев, когда он выражал коротким, как его трубка, ворчаньем одобрение кочегару, который от нечего делать швырял дровами в коров, забредавших на рельсы, он сохранял невозмутимое спокойствие, как если бы паровоз интересовал его не больше какого-нибудь поросенка. Несмотря на полную неподвижность этого должностного лица и его душевное равновесие, поезд шел полным ходом, и так как рельсы были уложены очень небрежно, его потряхивало и подталкивало на ходу довольно часто и довольно ощутительно.

Паровоз тащил за собой три длинных крытых вагона: вагон для дам, вагон для мужчин и вагон для негров — последний из уважения к его пассажирам был выкрашен в черную краску. Мартин с Марком Тэпли ехали в первом вагоне, самом удобном; он был далеко не полон, а потому в него пускали также и джентльменов, лишенных, как и они, удовольствия ехать со своими дамами. Оба они сидели рядом и были заняты серьезным разговором.

— Значит, Марк,— говорил Мартин, озабоченно глядя на своего спутника,— вы рады, что мы распростились с Нью-Йорком?

— Да, сэр,— сказал Марк,— я рад. Очень даже рад!

— Разве вам там не было «весело»? — спросил Мартин.

— Наоборот, сэр,— ответил Марк.— Самой веселой неделей в моей жизни была как раз эта неделя у Паукинсов.

— Что вы думаете о нашем будущем? — спросил Мартин с таким выражением, которое ясно говорило, что он долго не решался задать этот вопрос.

— Чего уж лучше, сэр,— ответил Марк.— Невозможно подобрать для города название удачнее, чем Долина Эдема. Лучше и не придумаешь места, где поселиться, как в Долине Эдема. А еще говорят,— прибавил Марк, помолчав,— там уйма змей,— значит, все, как полагается, на своем месте.

Лицо Марка нисколько не омрачилось при этом радостном сообщении, наоборот — так просияло, что посторонний человек мог бы предположить, будто он всю жизнь стремился попасть в общество змей и теперь с восторгом приветствует исполнение своих заветных желаний.

— Кто это вам сказал? — сурово спросил Мартин.

— Один военный, офицер.

— Подите вы к черту, только насмешили! — воскликнул Мартин, невольно расхохотавшись.— Какой офицер? Вы же знаете, что их тут видимо-невидимо.

— Как огородных пугал в Англии, сэр,— подхватил Марк,— те тоже военные, вроде здешнего ополчения: мундир, жилет, а внутри палка. Ха-ха! Не обращайте внимания, сэр, это со мной бывает. Не могу не смеяться. Ну как же! Один из этих захватчиков-победителей у Паукинсов говорит мне: «Верно ли, я слышал,— говорит, и не то чтобы гнусит, а так, будто у него в носу сидит пробка где-то очень глубоко,— верно ли, что вы едете в Долину Эдема?» — «Я тоже слыхал что-то в этом роде»,— говорю я. «О! — говорит он.— Так если вам случится там лечь в кровать, а это может случиться, говорит, со временем цивилизация все совершенствуется, так не забудьте захватить с собой топор». Я гляжу на него во все глаза. «Блохи?» — спрашиваю. «Хуже»,— говорит он. «Вампиры?» — спрашиваю. «Хуже»,— говорит он. «Так что же еще?» — спрашиваю. «А еще змеи,— говорит он,— гремучие змеи. До некоторой степени вы правы, незнакомец. Всякая мелочь там тоже водится, разные кусачие кровопийцы, которые любят пастись на человеческой шкуре, только на них обращать внимания нечего, с ними даже веселей. А вот змеи, говорит, против них вы будете возражать; как проснетесь и увидите, что она стоит торчком на вашей постели, вроде штопора без ручки, так прямо и рубите ее сплеча, она ядовитая».

— Почему вы мне раньше этого не сказали? — воскликнул Мартин с таким выражением лица, которое являло полную противоположность жизнерадостной улыбке Марка.

— Как-то не догадался, сэр,— сказал Марк.— В одно ухо влетело, в другое вылетело. А впрочем, господь с ним, он, наверно, из другой земельной компании и выдумал всю эту историю, чтобы мы ехали к нему в Эдем, а не к его конкурентам.

— Это, пожалуй, возможно,— заметил Мартин.— Сказать по чести, я на это сильно надеюсь.

— Я в этом уверен, сэр,— возразил Марк, который гак необычайно воодушевился под влиянием своего анекдота, что на минуту позабыл, как это может подействовать на его хозяина,— ведь нам все-таки надо жить, знаете ли.

— Жить! — воскликнул Мартин.— Да, легко сказать! А если мы не проснемся, когда змеи начнут извиваться штопором у нас на кровати?

— А между тем это факт,— сказал чей-то голос так близко от его уха, что ему стало щекотно.— Это прискорбная истина.

Мартин оглянулся и увидел, что незнакомец, сидевший на задней скамейке, просунул голову между ним и Марком и прислушивается к их разговору, опершись подбородком на спинку скамьи. По внешности он был такой же вялый и безжизненный, как и большинство встречавшихся им здесь джентльменов; щеки у него были такие втянутые, как будто он все время их всасывал, да и цвет лица не стал от загара здоровее, а сделался каким-то грязно-желтым. Его блестящие черные глаза были полузакрыты, и глядел он как-то искоса, словно говоря: «Вам меня не перехитрить: и хочется, да не выйдет». Наклонившись вперед, незнакомец небрежно упирался руками в колени; в левой руке он держал плитку табаку, как английские фермеры держат кусок сыра, а в правой перочинный ножик. Он так бесцеремонно вмешался в разговор, как будто его давным-давно пригласили принять в нем участие, выслушать обе стороны и осчастливить их, изложив свое мнение; видно, ему и в голову не приходило, что с ним, быть может, вовсе не желают знакомиться и посвящать его в свои личные дела; это его так же мало тревожило, как какого-нибудь медведя или бидона.

— Да, это прискорбная истина,— повторил он, снисходительно кивая Мартину, как совершенному варвару и чужестранцу.— Там до черта всяких гадов.

Мартин невольно нахмурился в первую минуту, как бы давая понять, что незнакомец тоже входит в их число. Однако, вспомнив, что благоразумие велит с волками выть по-волчьи, он улыбнулся с самым любезным выражением, какое можно было принять за такое короткое время.

Впрочем, незнакомец не сказал ничего больше; он тихонько насвистывал, отрезая себе новую порцию жвачки от плитки табаку. Обкромсав ее по своему вкусу, он вынул изо рта старую жвачку и положил на спинку скамьи между Марком и Мартином, а новую сунул за щеку, где она оттопыривалась, как крупный орех или небольшое яблоко. Найдя ее вполне удовлетворительной, он воткнул кончик ножа в старую жвачку и, показав ее своим спутникам, заметил с видом человека, который недаром провел время, что она здорово изжевана. Потом выбросил жвачку в окно, сунул нож в один карман, а табак в другой, снова оперся подбородком на спинку скамьи и, одобрительно глядя на узорчатый жилет Мартина, протянул руку, чтобы пощупать материю.