Чарльз Диккенс - Том 8. Барнеби Радж

На этот раз изнутри откликнулись довольно скоро. У ног Сима Тэппертита словно разверзлась земля, и из отверстия выглянула чья-то лохматая голова.

— Это вы, старшина? — спросил сиплый голос, внушавший так же мало доверия, как и голова.

— Я. А кто же еще? — надменным тоном отозвался мистер Тэппертит, спускаясь вниз.

— Да ведь уже так поздно, что мы и ждать вас перестали, — сказал обладатель сиплого голоса, остановившись, чтобы запереть решетку. — Опаздываете, сэр.

— Ступайте вперед, — с угрюмой важностью скомандовал мистер Тэппертит. — И оставьте свои замечания при себе, пока вас не спрашивают. Вперед! Живей!

Последнее приказание звучало несколько театрально и было, пожалуй, излишним, поскольку спускаться по узким, крутым и скользким ступеням нужно было очень осторожно: всякая поспешность или уклонение с проторенной дороги грозило им купаньем в зиявшем внизу огромном чане с водой. Но мистер Тэппертит, подобно некоторым другим великим мужам, любил эффектные жесты и позы. Он снова крикнул «вперед!», стараясь, чтобы голос звучал хрипло, и, скрестив на груди руки, нахмурив брови, первым сошел в подвал. Здесь в углу стояли небольшой медный котел, два-три стула, стол, скамья и низенькая кровать на колесиках, покрытая рваным лоскутным одеялом. На очаге мерцал слабый огонь.

— Добро пожаловать, наш благородный старшина! — приветствовал новоприбывшего какой-то долговязый и тощий субъект таким голосом, каким говорят спросонья.

«Старшина» кивнул ему и, сняв верхнее платье, стоял неподвижно в величественной позе, сверля глазами своего подчиненного.

— Что нового? — осведомился он, наконец, когда, казалось, уже заглянул ему в самую душу.

— Ничего особенного, — ответил тот, потягиваясь. Это был такой верзила, что сейчас, когда он выпрямился во весь рост, на него даже страшно было смотреть. — Почему вы так поздно?

— Это мое дело, — был единственный ответ, каким удостоил его старшина. — Что, зал готов?

— Готов.

— А новичок здесь?

— Здесь. И еще несколько человек — слышите, как шумят?

— В кегли играют! — сказал недовольно старшина. — Вот пустые головы!

Нетрудно было угадать, чем именно развлекаются эти «пустые головы»: под сводом душного подвала стук разносился, как отдаленные раскаты грома. Если другие два погреба были похожи на тот, в котором происходил этот отрывистый разговор, то на первый взгляд действительно казалось странным, что люди выбрали для развлечений такое место: пол был сырой, глиняный, голые кирпичные стены и потолок испещрены следами улиток и слизней, а воздух — спертый, затхлый, тошнотворно-зловонный. Едкий и острый запах, заглушавший все остальные, наводил на мысль, что в погребах этих еще недавно хранили сыры, чем и объяснялась липкая влажность воздуха; это же вызывало приятное предположение, что здесь водятся крысы. Кроме того, от естественной сырости все углы заросли не только мхом, но белыми кустами плесени.

Хозяин этого восхитительного убежища и обладатель вышеупомянутой взлохмаченной головы (парик на нем был облезлый и растрепанный, как старая метла трубочиста) между тем успел спуститься вниз. Он молча стоял в стороне, то потирая руки, то поглаживая седую щетину на подбородке, и только усмехался. Глаза его были зажмурены, — но будь они даже широко открыты, по напряженно-внимательному выражению лица, болезненно-бледного, как у всех, кто живет без воздуха в подвалах, и по беспокойному дрожанию век легко было угадать, что он слеп.

— Даже Стэгг — и тот заснул, вас дожидаясь, — сказал долговязый, кивнув в сторону слепого.

— Да, да, спал как убитый! — воскликнул тот. — Что будет пить мой благородный начальник — коньяк, ром, виски? Настойку на порохе или кипящее масло? Скажите только слово, о Львиное Сердце, и мы добудем вам все, что угодно, — даже вино из епископских погребов или расплавленное золото с Монетного двора короля Георга.

— Чего-нибудь покрепче, — важно сказал мистер Тэппертит, — да неси скорее! А откуда ты его возьмешь, мне все равно. Хоть из винных погребов самого дьявола!

— Сильно сказано, благородный старшина! — отозвался слепой. — Вот это речь, достойная Вождя Подмастерьев! Ха-ха! Из чертовых погребов! Славная шутка! Старшина острит. Ха-ха-ха!

— Вот что, приятель, — изрек мистер Тэппертит, устремив свой «пронзительный» взор на хозяина, который, подойдя к стенному шкафу, ловко и уверенно, как зрячий, достал оттуда бутылку и стакан. — Если будешь так шуметь, то сейчас убедишься, что старшина шутить вовсе не намерен. Заруби это себе на носу!

— Ох, он на меня смотрит! — воскликнул Стэгг, останавливаясь и делая вид, будто заслоняется бутылкой. — Я чувствую на себе его взгляд, хотя не вижу его. Не смотрите на меня, благородный старшина! Ваши глаза сверлят, как бурав!

Мистер Тэппертит мрачно усмехнулся и, еще раз метнув взгляд в сторону слепого, который прикинулся страшно испуганным, уже менее грозным тоном приказал ему подойти и впредь держать язык за зубами.

— Слушаю, начальник. — Стэгг подошел к нему вплотную и наполнил стакан доверху, не пролив ни капли, так как держал мизинец на краю стакана и перестал наливать, как только жидкость смочила палец.

— Пейте, благородный старшина! Смерть всем хозяевам и да здравствуют их подмастерья! Да будут любимы все красотки! Выпейте, храбрый генерал, и пусть вино разгорячит ваше мужественное сердце!

Мистер Тэппертит милостиво взял стакан из его протянутой руки. Пока он пил, слепой опустился на одно колено и с видом смиренного восхищения стал осторожно гладить его икры.

— Ах, если бы я был зрячий! — приговаривал он.— Если бы я мог полюбоваться на моего старшину! Ах, зачем мои глаза не могут увидеть эту пару точеных ног, угрозу семейному счастью всех мужей на свете!

— Пусти! — сказал мистер Тэппертит, глянув вниз на свои обожаемые конечности. — Оставь меня в покое, слышишь, Стэгг?

— Когда я после этого трогаю свои собственные, — продолжал слепой, сокрушенно ударяя себя по ляжкам, — я начинаю их презирать. Рядом с дивными ножками моего капитана они кажутся просто деревяшками.

— Еще бы! — воскликнул мистер Тэппертит. — Вздумал сравнивать мои ноги со своими старыми зубочистками! Этого только недоставало! На, возьми стакан. А ты, Бенджамен, веди меня туда. За работу!

С этими словами Сим опять скрестил руки на груди, сурово нахмурил брови и величественно проследовал за своим товарищем к низенькой двери в другом конце подвала. Оба скрылись за этой дверью, а Стэгг, оставшись один, погрузился в размышления.

Помещение, куда вошли мистер Тэппертит и его спутник, представляло собой такой же слабо освещенный погреб с усыпанным опилками полом. Он находился между передним погребом, откуда они пришли, и тем, где, судя по шуму и гомону, происходила игра в кегли. По сигналу долговязого галдеж и стук там разом сменились мертвой тишиной, и тогда этот молодой джентльмен, подойдя к небольшому шкафу, достал из него берцовую кость, которая некогда составляла, должно быть, неотъемлемую часть какого-то столь же долговязого парня. Кость эту Бенджамен вручил мистеру Тэппертиту, а тот, приняв ее, как принимают скипетр или жезл, эмблему власти, лихо заломил набекрень свою треуголку и вскочил на большой стол, на котором для него уже было заранее поставлено председательское кресло с веселенькими украшениями — двумя человеческими черепами.