Чарльз Диккенс - Том 7. Лавка древностей

Дэниел Квилп, который был способен оценить такое славное утро только потому, что оно избавляло его от необходимости таскаться с дождевым зонтом, сошел на берег возле своей пристани и зашагал к ней по узкой тропинке, изобилующей в равной степени и водой и тиной,— вероятно, в угоду тем земноводным существам, что мерили ее изо дня в день. Прибыв к месту своего назначения, он прежде всего увидел пару ног в далекой от совершенства обуви, болтающихся в воздухе подошвами кверху. Этот странный феномен имел несомненное касательство к мальчишке, который, видимо, сочетал эксцентричность натуры со страстью к акробатике и в данную минуту стоял на голове, созерцая реку с этой не совсем обычной позиции. Хозяйский голос живо поставил акробата на ноги, и, когда его голова заняла подобающее место, мистер Квилп (выражаясь крепко, за неимением более подходящих слов) «съездил» его по физиономии кулаком.

— Оставьте меня, чего лезете! — крикнул мальчишка, отбиваясь от Квилпа то одним, то другим локтем.— Как бы вам сдачи не получить! Небось тогда не обрадуетесь!

— Ах ты собака! — зарычал Квилп.— Он еще смеет огрызаться! Да я тебя железным прутом выпорю, ржавым гвоздем искорябаю, глаза тебе выцарапаю!

Не удовлетворяясь одними угрозами, карлик снова сжал кулаки, ловко уклонился от локтей мальчишки, схватил его за голову и, как тот ни крутил ею из стороны в сторону, дал ему три-четыре хороших затрещины. Достигнув таким образом намеченной цели и поставив на своем, он отпустил его.

— А больше не побьете! — крикнул мальчишка и попятился назад, выставив на всякий случай локти.— Ну-ка!..

— Молчать, собака! — сказал Квилп.— Больше я тебя не побью по той простой причине, что ты уже битый. Держи ключ!

— С кем связываетесь! Выбрали бы себе кого-нибудь под пару! — пробормотал мальчишка, нерешительно подходя к нему.

— А где таких взять, чтоб были мне под пару? — огрызнулся Квилп.— Держи ключ, собака, а то я тебе голову им размозжу.— И в подтверждение своих слов он больно щелкнул его бородкой ключа по лбу.— Поди открой контору.

Мальчишка повиновался с большой неохотой, но, уходя, буркнул что-то себе под нос, оглянулся и тут же прикусил язык, ибо карлик строго смотрел ему вслед. Здесь не мешает заметить, что этого юнца и мистера Квилпа связывала какая-то непонятная взаимная симпатия. Как она зародилась и крепла, чем питалась — колотушками ли и вечными угрозами с одной стороны, дерзостями и пренебрежением — с другой,— не столь важно. Во всяком случае, Квилп никому не позволил бы перечить себе, кроме этого мальчишки, а тот вряд ли стерпел бы побои от кого-нибудь другого, кроме Квилпа, тем более что при желании от него всегда можно было убежать.

— Присматривай тут,— сказал Квилп, входя в свою дощатую контору,— а если посмеешь опять стать на голову, я тебе одну ногу отрублю.

Мальчишка промолчал; но стоило только Квилпу запереться в конторе, как он сейчас же стал на голову перед самой дверью, потом прошелся на руках к задней стене, постоял там, а потом тем же манером проделал весь путь в обратном порядке. Контора была, разумеется, о четырех стенах, но той стороны, куда выходило окно, мальчишка избегал, опасаясь, как бы Квилп не выглянул во двор. Предусмотрительность оказалась не лишней, потому что Квилп, зная, с кем имеет дело, притаился за ставнями, вооружившись увесистой доской, которая была вся в зазубринах и гвоздях и могла причинить серьезные увечья.

Так называемая контора Квилпа представляла собой не что иное, как грязную хибарку, где все убранство составляли две табуретки, колченогий стол, вешалка для шляпы, старый календарь, чернильница без чернил, огрызок пера да часы с восьмисуточным заводом, не заводившиеся по меньшей мере восемнадцать лет и даже потерявшие минутную стрелку, так как она употреблялась в качестве зубочистки. Дэниел Квилп нахлобучил шляпу на нос, забрался на стол, вытянулся во весь свой короткий рост на этом, по-видимому привычном для него, ложе и сейчас же задремал, намереваясь вознаградить себя за прошлую ночь долгим и крепким сном.

Сон его был, вероятно, крепок, но не долог, потому что не прошло и четверти часа, как дверь в контору приотворилась и из-за нее высунулась голова мальчишки, совершенно взъерошенная, точно на ней росли не волосы, а клочья пакли. Квилп, всегда спавший чутко, сразу же встрепенулся.

— К вам пришли,— сказал мальчишка.

— Кто?

— Не знаю.

— Спроси! — крикнул Квилп и, схватив все ту же увесистую доску, запустил ею в вестника, да так ловко, что, не успей мальчишка шмыгнуть за дверь, она угодила бы прямо в него.— Спроси, собака!

Не рискуя больше подвергаться действию таких метательных снарядов, мальчишка благоразумно пропустил вперед гостью, которая, собственно, и была причиной всего беспокойства, и она появилась на пороге.

— Как! Это ты, Нелли! — воскликнул Квилп.

— Да,— сказала девочка, не зная, входить ей или бежать прочь, так как поднятый со сна карлик, в желтом платке, из-под которого длинными космами свисали волосы, представлял собой страшное зрелище.— Это я, сэр.

— Входи,— сказал Квилп, не слезая со стола.— Входи! Впрочем, нет! Выгляни сначала во двор и посмотри, не стоит ли там мальчишка на голове.

— Нет, сэр,— ответила Нелл.— Он на ногах.

— Ты правду говоришь? — спросил Квилп.— Ну, ладно. Входи и затвори за собой дверь. С чем ты пришла, Нелл?

Девочка протянула ему письмо. Мистер Квилп повернулся немного на бок, подпер подбородок рукой и в этой позе приступил к чтению.

Нелл робко стояла перед мистером Квилпом, читающим письмо, и не сводила с него внимательного взгляда, ясно говорившего, что она была не прочь посмеяться над уродливым карликом и его нелепой позой, хотя он и вызывал в ней чувство недоверия и страха. Но мучительное беспокойство и опасение, как бы ответ не оказался неприятным и даже огорчительным, так противоречили улыбке, просившейся на губы девочки, что ей легко было побороть ее.

Содержание письма озадачило, весьма озадачило мистера Квилпа, это было совершенно очевидно. Пробежав первые две-три строки, он выпучил глаза, свирепо насупился, после третьей-четвертой начал яростно скрести в затылке, а под конец уныло засвистал, выражая этим свое полное недоумение и тревогу. Потом, сложив письмо и бросив его на стол, карлик принялся остервенело грызть ногти на обеих руках, но тут же снова схватился за листок и опять пробежал его сверху донизу. Вторичное чтение дало, по-видимому, столь же неудовлетворительные результаты и погрузило карлика в глубокое раздумье. Очнувшись, он с новыми силами накинулся на свои ногти и долго не сводил взгляда с девочки, которая стояла, потупившись, и ждала, что ему заблагорассудится сказать ей.