Чарльз Диккенс - Том 7. Лавка древностей

— Если бы вы нам посоветовали, сэр, куда обратиться,— продолжала девочка,— мы были бы очень благодарны вам.

— Вы, наверно, издалека? — спросил учитель.

— Издалека, сэр,— ответила она.

— Ты еще маленькая, чтобы пускаться в такие путешествия,— сказал он, ласково погладив ее по голове.— Это ваша внучка, друг мой?

— Да, сэр! — воскликнул старик.— Единственное мое утешение, единственная опора в жизни!

— Войдите,— сказал учитель.

Не тратя лишних слов, он ввел их в маленькую классную комнату, которая в то же время служила ему и гостиной и кухней, и предложил им переночевать у него. Старик и девочка не успели толком поблагодарить своего радушного хозяина, как он накрыл стол простой белой скатертью, положил вилки и ножи и, достав из шкафчика хлеб, холодную говядину и кувшин с пивом, усадил их ужинать.

Сев к столу, девочка оглядела комнату. Посреди нее стояли две длинные скамьи, вдоль и поперек изрезанные, исструганные перочинными ножами и залитые чернилами; перед ними небольшой сосновый столик на четырех тонких ножках — вероятно, место учителя. На высоко прибитой полке лежало несколько затрепанных книжек, а рядом целая коллекция сокровищ, отобранных у шалунов: волчки, мячи, воздушные змеи, лески, шарики и надкусанные яблоки. На двух крючках, внушая ужас своим видом, висела палка и линейка, а на маленькой полочке, тут же по соседству, торчал дурацкий колпак из старой газеты с налепленными на нем цветными кружками. Но лучшим украшением комнаты были расклеенные повсюду нравоучительные прописи, выведенные аккуратным круглым почерком, и столбики сложения и умножения, написанные, видимо, той же рукой. Вывешивая эти таблицы, учитель, по всей вероятности, преследовал двойную цель: они должны были свидетельствовать о достоинствах школы и пробуждать дух соревнования в школьниках.

— Да, дитя мое,— сказал он, заметив, что Нелл загляделась на прописи.— Красивый почерк, есть чем полюбоваться.

— Очень красивый, сэр,— скромно отозвалась девочка.— Это ваша рука?

— Моя? — воскликнул он, надевая очки, чтобы получше рассмотреть эти дорогие его сердцу образцы высокого искусства.— Где мне! Разве я теперь так смогу! Нет! Это все написано одной рукой, очень твердой рукой, хоть она и меньше твоей.

Говоря это, учитель вдруг заметил на одной из прописей крохотную кляксу. Он вынул из кармана перочинный ножик, подошел к стене и старательно выскреб пятнышко. Потом медленно отступил назад, любуясь прописью издали, словно это была прекрасная картина, и продолжал с грустью, которая тронула девочку, хотя она и не знала, чем ее объяснить.

— У него маленькая рука, совсем маленькая. Он опередил всех своих товарищей и в ученье и в играх. Такой умница! Почему же он привязался ко мне? В том, что я полюбил его всем сердцем, нет ничего удивительного, но за что он любит меня? — Учитель замолчал и, сняв очки, протер их, как будто они вдруг запотели.

— С ним что-нибудь случилось, сэр? — встревожилась Нелл.

— Да нет, дитя мое,— ответил бедный учитель.— Я надеялся увидеть его сегодня вечером на лужайке. Ведь он первый зачинщик всех игр. Ну, ничего, увижу завтра.

— Он болен? — спросила девочка, жалостливая, как все дети.

— Да, что-то захворал. Говорят, будто он, бедняжка, бредит уже второй день. Но при лихорадке всегда так бывает. Это не опасно, совсем не опасно.

Девочка примолкла. Учитель подошел к порогу и грустно посмотрел на улицу. Вечерние тени сгущались, кругом стояла тишина.

— Если б его кто-нибудь довел сюда, он навестил бы меня и сегодня,— сказал учитель, отходя от двери.— Бывало, всегда прибегал в сад пожелать мне спокойной ночи. Но, может быть, в болезни наступил перелом, а время сейчас позднее, роса выпала, сыро… Нет, сегодня ему лучше не приходить.

Учитель зажег свечу, притворил ставни на окнах, запер дверь и несколько минут сидел молча, потом вдруг снял шляпу с гвоздя и сказал, что пойдет проведать больного, если Нелл не ляжет до его возвращения. Девочка охотно на это согласилась, и он ушел.

Она ждала его с полчаса, а может и больше, чувствуя себя такой одинокой в чужом доме, потому что дед, послушавшись ее уговоров, лег спать, и единственные звуки, которые нарушали тишину в комнате, были тиканье старинных часов да шелест листьев на ветру. Наконец учитель вернулся, сел к очагу и долго молчал. Потом взглянул на девочку и тихо попросил ее помолиться перед сном за больного ребенка.

— Мой любимый ученик! — сказал он, посасывал трубку, в которой не было огня, и с тоской обводя глазами стены.— Какая маленькая рука написала все это и как она истаяла за время болезни. Маленькая, совсем маленькая рука!

Сладко выспавшись в каморке под самой крышей, где несколько лет подряд квартировал церковный сторож, обзаведшийся недавно женой и собственным домом, девочка встала рано утром и спустилась в комнату, в которой они ужинали накануне. Учителя, проснувшегося еще раньше, уже не было дома, и, воспользовавшись этим, она занялась уборкой, а когда их радушный хозяин вернулся, в комнате было чисто и уютно.

Он ласково поблагодарил девочку и сказал, что обычно у него прибирает одна старушка, но сегодня она ухаживает за больным школьником, о котором у них шла речь вчера. Нелл спросила, как он себя чувствует, не полегчало ли ему?

— Нет,— ответил учитель, грустно покачав головой.— Не только не полегчало, но, говорят, стало хуже за ночь.

— Мне очень жаль этого мальчика, сэр,— сказала Нелл.

Ее искреннее сочувствие было приятно бедному учителю, и вместе с тем оно, видимо, встревожило его еще больше, так как он поспешил сказать, что люди часто преувеличивают и видят опасность там, где ее нет. Потом добавил тихим, спокойным голосом: — А я им не верю. Не должно этого быть, чтобы ему стало хуже.

Девочка попросила у него разрешения приготовить завтрак, и, когда дед ее сошел вниз, они все втроем сели за стол. Внимательно присмотревшись к старику, их хозяин заметил, какой у него усталый вид, и сказал, что ему не мешает отдохнуть как следует.

— Если вам предстоит далекий путь и вы не боитесь задержаться на лишний день, переночуйте у меня еще одну ночь. Я буду этому очень рад, друг мой.

Он увидел, что старик смотрит на внучку, не зная, согласиться ему или ответить отказом, и добавил:

— Мне очень бы хотелось подольше побыть с вашей маленькой спутницей. Окажите эту милость одинокому человеку, а заодно отдохните и сами. Если же вы торопитесь, я пожелаю вам доброго пути и провожу вас немного до начала уроков.

— Как нам быть, Нелл? — растерянно проговорил старик.— Скажи, дорогая, как нам быть?