Чарльз Диккенс - Том 7. Лавка древностей

Никто так не возмущался этими беспорядками, как мистер Самсон Брасс, но, будучи не в силах лишиться столь выгодного жильца, он благоразумно прятал в карман вместе с платой за квартиру и свою обиду на него, а злость вымещал на осаждавших контору зеваках, пользуясь всеми доступными ему способами отмщения, которые были, правда, весьма несовершенны и сводились к обливанию этих зевак помоями из леек, бомбардировке их с крыши обломками черепицы и штукатурки и подкупу кэбменов, с тем чтобы те нежданно-негаданно выезжали из-за угла и карьером врезались в толпу. Кое-каким простачкам на первый взгляд, может быть, покажется странным, почему причастный к сословию стряпчих мистер Брасс не притянул к суду лицо или лица, повинные в этих безобразиях, но пусть они вспомнят, что, подобно лекарям, редко пользующим самих себя, и духовным особам, не всегда следующим своим проповедям, законники не любят путаться с законом по собственному почину, зная, что этот острый инструмент ненадежен, требует больших затрат при пользовании им и, кроме всего прочего, бреет начисто — причем не всегда тех, кто этого заслуживает.

— Удивительное дело! — сказал как-то утром мистер Брасс.— Второй день без Панча! Всех, что ли, он их перебрал? Вот хорошо-то было бы!

— Что же тут хорошего? — возразила ему мисс Салли.— Кому они мешают?

— Вот чучело! — воскликнул Брасс, в отчаянии швыряя перо на стол.— Вот скотина надоедливая!

— Нет, ты скажи, кому они мешают? — повторила Салли.

— Кому мешают? — возопил Брасс.— А это, по-твоему, пустяки, когда у человека под самым носом целый день ревут, кричат, отвлекают его от работы, так что ему остается только зубами скрежетать от злости. Это, по-твоему, пустяки, когда человек по целым дням сидит в потемках, в духоте, а на улице не протолкнешься от всяких бездельников, которые орут и воют, будто на них лев накинулся, или тигр, или… или…

— Или дико-брасс ,— подсказал мистер Свивеллер.

— Да, или дикобраз,— повторил стряпчий и пристально посмотрел на своего писца, стараясь угадать, не было ли в его словах задней мысли или какого-нибудь злостного намека.— Это, по-твоему, пустяки?

Стряпчий вдруг пресек свою гневную речь, прислушался и, уловив вдали знакомые звуки, схватился за голову, воздел глаза к потолку и пробормотал упавшим голосом:

— Опять принесло!

Оконная створка в верхнем этаже поднялась немедленно.

— Опять принесло! — повторил Самсон.— Эх! Нанять бы где-нибудь карету с четверкой кровных рысаков да пустить бы их по нашей улице, когда толпа будет всего гуще! Я бы и шиллинга на это не пожалел!

Отдаленный крик послышался снова. Дверь комнаты одинокого джентльмена распахнулась настежь. Он сломя голову сбежал по ступенькам на улицу, мелькнул за окном конторы — без шляпы — и пустился на голос Панча, с явным намерением безотлагательно воспользоваться услугами кукольников.

— Хотел бы я познакомиться с его родственниками,— пробормотал Самсон, рассовывая по карманам бумаги.— Если бы они выправили на него соответствующий документик в кофейне Грейс-Инна [64] …выправили на него соответствующий документик в кофейне Грейс-Инна — то есть раздобыли фальшивку. Грейс Инн — одна из четырех главных юридических корпораций, которые готовили юристов, имевших право выступать во всех английских судах (так называемых баристеров). По имени этой корпорации была названа и группа зданий, в которых она находилась. , на предмет помещения в сумасшедший дом, и поручили это дельце мне, я бы уж как-нибудь примирился с тем, что верхняя комната у нас будет временно пустовать.

С этими словами мистер Брасс нахлобучил шляпу чуть ли не по самый нос, чтобы не видеть появления омерзительных кукольников, и выбежал из дому.

Так как мистер Свивеллер относился весьма благосклонно к представлениям Панча, по той простой причине, что любоваться ими и вообще смотреть из окна на улицу было гораздо приятнее, чем работать, и так как он постарался открыть глаза и мисс Брасс на их многочисленные достоинства и прелести, оба они встали, точно по команде, и подошли к окну, на наружном выступе которого, как на самом почетном месте, уже сидели более или менее с удобствами несколько молодых девиц и юношей, состоявших в должности нянек при младших братьях и сестрах и всегда устраивавшихся здесь вместе со своими малолетними питомцами.

Окно было тусклее, но, следуя установившемуся между ними дружескому обычаю, мистер Свивеллер сорвал с головы мисс Салли коричневую наколку и тщательно протер ею стекло. К тому времени, когда прелестная обладательница этой наколки снова надела ее на себя (что было сделано с полным спокойствием и совершенной невозмутимостью), жилец вернулся в сопровождении кукольников и с солидным подкреплением к уже собравшимся зрителям. Главный кукольник немедленно скрылся за занавеской, а его помощник стал рядом с ширмами и обвел толпу унылым взглядом, унылость которого еще усугубилась, когда он, не меняя грустного выражения верхней части лица и в то же время в силу необходимости судорожно двигая губами и подбородком, заиграл веселый плясовой мотив на том сладкозвучном музыкальном инструменте, что именуется в просторечии губной гармоникой.

Представление близилось к концу, зрители следили за ним как завороженные. Волнение чувств, которое вспыхивает в больших людских сборищах, только что хранивших бездыханное молчание и снова обретших дар слова и способность двигаться, все еще владело толпой, когда жилец, как и в прошлые разы, позвал кукольников к себе наверх.

— Оба идите! — крикнул он из окна, видя, что его приглашение собирается принять только главный кукольник — коротконогий, толстый.— Мне надо поговорить с вами. Идите сюда оба!

— Пойдем, Томми! — сказал коротконогий.

— Я не говорун,— ответил его помощник.— Так ему и доложи. Чего это я полезу туда растабарывать!

— Ты разве не видишь, что у джентльмена в руках бутылка и стакан? — воскликнул коротконогий.

— Так бы сразу и говорил! — спохватился его помощник.— Ну, чего же ты мнешься? Прикажешь джентльмену целый день тебя дожидаться? Приличного обхождения не знаешь?

С этими словами унылый кукольник, который был не кто иной, как мистер Томас Кодлин, оттолкнул в сторону своего компаньона и товарища по ремеслу мистера Гарриса, известного также под именем Шиша или Коротыша, и первым поднялся в комнату одинокого джентльмена.

— Ну-с, друзья мои,— сказал одинокий джентльмен,— представление было прекрасное. Что вы будете пить? Попросите вашего товарища затворить за собой дверь.

— Затвори дверь, слышишь? — крикнул мистер Кодлин, поворачиваясь к Коротышу.— Сам мог бы догадаться, нечего ждать, когда джентльмен попросит тебя об этом.