Чарльз Диккенс - Том 2. Посмертные записки Пиквикского клуба (Главы I — XXX)

— Готовы? — осведомился пожилой джентльмен, когда его гости были вымыты, заштопаны, вычищены и подкреплены бренди.

— Вполне,— ответил мистер Пиквик.

— В таком случае идемте!

И компания, миновав несколько темных коридоров, где к ней присоединился мистер Тапмен, который замешкался, чтобы сорвать поцелуй у Эммы, должным образом вознаградившей его толчками и царапинами, приблизилась к двери гостиной.

— Добро пожаловать, джентльмены! — промолвил гостеприимный хозяин, распахивая дверь и проходя вперед, чтобы представить гостей.— Добро пожаловать в Менор Фарм!

При входе мистера Пиквика с друзьями гости, собравшиеся в старой гостиной, встали им навстречу; и пока шла церемония представления, сопровождавшаяся всеми обязательными формальностями, у мистера Пиквика было время рассмотреть лица и поразмыслить о характерах и стремлениях людей, его окружавших,— привычка, которой он, наряду со многими великими людьми, предавался с наслаждением.

Очень старая леди в величественном чепце и выцветшем шелковом платье — не кто иная, как мать мистера Уордля,— занимала почетное место в углу, справа от камина; стены были украшены предметами, свидетельствовавшими о том, что в молодости она была воспитана подобающим образом и о своем воспитании не забыла и на старости лет,— тут были весьма древние вышивки, шитые шерстью пейзажи такой же давности и алые шелковые покрышки на чайник более современного происхождения. Тетка, две юных леди и мистер Уордль соперничали друг с другом, ревностно и неустанно оказывая знаки внимания старой леди: одна держала ее слуховой рожок, другая — апельсин, третья — флакон с нюхательной солью, а четвертый усердно поправлял и взбивал подушки, водруженные за ее спиной. Против нее, по другую сторону камина, восседал лысый, старый джентльмен с благожелательным и добродушным выражением лица — священник Дингли Делла, а рядом с ним — его жена, полная, румяная старая леди, у которой был такой вид, словно она не только постигла искусство и тайну домашнего изготовления ароматных настоек на благо и удовольствие ближним, но и сама при случае весьма не прочь была их отведать. В одном углу человечек, с лицом проницательным и похожим на рипстонский ранет [33] Рипстонский ранет — поздно созревающий сорт яблок. , беседовал с толстым старым джентльменом, и еще два-три пожилых джентльмена, и еще две-три пожилых леди неподвижно сидели навытяжку, пристально разглядывая мистера Пиквика и его спутников.

— Мистер Пиквик, маменька!—заорал во весь голос мистер Уордль.

— А! — сказала старая леди, покачивая головой.— Ничего не слышу.

— Мистер Пиквик, бабушка!—дружно прокричали обе юные леди.

— А! — отозвалась старая леди.— Ну, да это неважно, полагаю, что ему никакого дела нет до такой старухи, как я.

— Уверяю вас, сударыня,— начал мистер Пиквик, пожимая руку старой леди и говоря так громко, что добродушное лицо его приняло от напряжения карминный оттенок,— уверяю вас, сударыня, ничто не доставляет мне такого удовольствия, как знакомство с леди столь почтенного возраста, возглавляющей такую славную семью и имеющей столь моложавый и цветущий вид.

— А…— сказала, помолчав, старая леди,— все это прекрасно, да только я его не слышу.

— Бабушка сейчас немного расстроена,— понизив голос, сообщила мисс Изабелла Уордль,— но потом она еще поговорит с вами.

Мистер Пиквик кивнул головой в знак готовности подчиниться капризу старческой немощи и вступил в общий разговор с другими членами кружка.

— Очаровательное местоположение! — сказал мистер Пиквик.

— Очаровательное! — откликнулись мистеры Снодграсс, Тапмен и Уинкль.

— Да, бесспорно,— согласился мистер Уордль.

— Во всем Кенте не найдется лучшего местечка, сэр,— заметил проницательный человечек с лицом, похожим на ранет,— да, сэр, не найдется, уверен, что не найдется.

И проницательный человечек торжествующе осмотрелся по сторонам, словно кто-то усиленно ему возражал, но он в конце концов одержал над ним верх.

— Лучшего местечка не найдется во всем Кенте,— повторил он, помолчав.

— За исключением Маллинс Медоус,— глубокомысленно заметил один толстяк.

— Маллинс Медоус! — с глубоким презрением воскликнул первый.

— Да, Маллинс Медоус! — повторил толстяк.

— Прекрасный участок,— вмешался другой толстяк.

— Совершенно верно,— подтвердил третий толстяк.

— Это всем известно,— согласился дородный хозяин.

Проницательный человечек недоверчиво осмотрелся по сторонам, но, убедившись, что остается в меньшинстве, скроил соболезнующую физиономию и больше уже не проронил ни слова.

— О чем они говорят? — громко осведомилась старая леди у одной из своих внучек, ибо, как большинство глухих, она, казалось, не допускала возможности, что ее могут услышать.

— О наших местах, бабушка.

— А что с ними такое? Ничего ведь не случилось?

— Нет. Мистер Миллер говорил, что наш участок лучше, чем Маллинс Медоус.

— А что он в этом понимает? — вознегодовала старая леди.— Миллер — нахал и много о себе думает, можете передать ему мое мнение.

И старая леди, нимало не подозревая, что говорит отнюдь не шепотом, выпрямилась и пригвоздила взглядом проницательного преступника.

— Ну-ну,— засуетился хозяин, естественно желая переменить тему разговора.— А что, если бы нам сыграть роббер, мистер Пиквик?

— Я был бы очень рад,— ответил сей джентльмен,— но прошу вас, не затевайте для меня одного.

— Уверяю вас, маменька с удовольствием разыграет роббер,— возразил мистер Уордль. — Не так ли, маменька?

Старая леди, которая при обсуждении этой темы оказалась менее глухой, чем в других случаях, ответила утвердительно.

— Джо, Джо! — крикнул старый джентльмен.— Джо… несносный… Ах, вот он! Разложи ломберные столы.

Летаргический юноша ухитрился без дальнейших понуканий разложить два ломберных стола, один для игры в «Папесса Иоанна», другой для виста. За вист сели мистер Пиквик и старая леди, мистер Миллер и толстый джентльмен; остальные разместились за другим столом.

Роббер разыгрывался со всей серьезностью и степенностью, какие приличествуют занятию, именуемому «вистом»,— торжественному обряду, к коему, на наш взгляд, весьма непочтительно и неприлично применять слово «игра». А за другим столом, где шла «салонная» игра, веселились столь бурно, что мешали сосредоточиться мистеру Миллеру, который был поглощен вистом меньше, чем следовало, и ухитрился совершить немало серьезных преступлений и промахов, возбудивших в высокой степени гнев толстого джентльмена и в такой же степени улучшивших расположение духа старой леди.