Чарльз Диккенс - Том 5. Жизнь и приключения Николаса Никльби

— Входите! — сказал Николас, закончив свой туалет.— Ради всех чертей, не поднимайте такой шум за дверью.

— Удивительно уютная маленькая ложа,— сказал мистер Ленвил, входя в первую комнату и предварительно сняв шляпу, дабы иметь возможность войти.— Чертовски уютная.

— Для человека хоть сколько-нибудь привередливого она была бы чуточку слишком уютной,— сказал Николас.— Хотя это несомненно большое удобство — доставать, не вставая со стула, все, что угодно, с потолка, с пола и из любого угла комнаты, но такими преимуществами можно пользоваться только в помещении крайне ограниченных размеров.

— Здесь вполне достаточно места для холостяка,— возразил мистер Ленвил.— Кстати, это мне напомнило… моя жена, мистер Джонсон… надеюсь, она получит хорошую роль в этой вашей пьесе.

— Вчера вечером я просмотрел французский текст,— сказал Николас.— Мне кажется, роль очень хороша.

— А для меня что вы думаете сделать, старина? — осведомился мистер Ленвил, потыкав тростью в разгорающийся огонь, а затем вытерев трость полой сюртука.— Что-нибудь такое грубое и ворчливое?

— Вы выгоняете из дому жену с ребенком,— сообщил Николас,— и в припадке бешенства и ревности закалываете в кабинете своего старшего сына.

— Да неужели! — воскликнул мистер Ленвил.— Вот это здорово!

— Затем,— сказал Николас,— вас терзают угрызения совести вплоть до последнего акта, и тогда вы решаете покончить с собой. Но как раз в тот момент, когда вы приставляете пистолет к голове, часы бьют… десять…

— Понимаю! — закричал Ленвил.— Очень хорошо!

— Вы замираете,— продолжал Николас.— Вы припоминаете, что еще в младенчестве слышали, как часы били десять. Пистолет падает из вашей руки… Вы обессилены… Вы разражаетесь рыданиями и становитесь добродетельным и примерным человеком.

— Превосходно! — сказал мистер Ленвил.— Эта картина выигрышная, очень выигрышная. Опустите занавес в такой трогательный момент — и успех будет потрясающий.

— А для меня есть что-нибудь хорошее? — с беспокойством спросил мистер Фолер.

— Позвольте-ка припомнить… — сказал Николае.— Вы играете роль верного и преданного слуги, вас выгоняют из дому вместе с вашей хозяйкой и ее ребенком.

— Вечно я в паре с этим проклятым феноменом! — вздохнул мистер Фолер.— И, не правда ли, мы идем в убогое жилище, где я не хочу получать никакого жалованья и говорю чувствительные слова?

— Мм… да,— ответил Николас,— так получается по ходу пьесы.

— Мне, знаете ли, нужен какой-нибудь танец,— сказал мистер Фолер.— Вам все равно придется ввести танец для феномена, так что лучше вам сделать pas de deux [51] Танец одной пары ( франц .). и сберечь время.

— Нет ничего легче,— сказал мистер Ленвил, увидев, что молодой драматург смутился.

— Честное слово, я не знаю, как это сделать,— заявил Николас.

— Да ведь это же ясно! — возразил мистер Ленвил.— Черт подери, разве не ясно, как это сделать! Вы меня изумляете. У вас налицо несчастная леди, маленький ребенок и преданный слуга в убогом жилище, понимаете? Так вот слушайте. Несчастная леди опускается в кресло и прячет лицо в носовой платок. «Почему ты плачешь, мама? — говорит ребенок.— Не плачь, мама, а то я тоже заплачу».— «И я!» — говорит верный слуга, растирая себе глаза рукавом. «Что нам делать, чтобы подбодрить тебя, дорогая мама?» — говорит дитя. «Да, что нам делать?» — говорит верный слуга. «О Пьер! — говорит несчастная леди.— Как бы я хотела избавиться от этих мучительных мыслей!» — «Постарайтесь, сударыня,— говорит верный слуга,— приободритесь, сударыня, отвлекитесь».— «Да,— говорит леди,— да, я хочу научиться страдать мужественно. Вы помните тот танец, который в дни более счастливые вы, верный мои друг, исполняли с этим милым ангелом? Он неизменно действовал успокоительно на мою душу. О, дайте мне увидеть его еще раз, пока я жива!» Ну вот, «пока я жива» — сигнал оркестру, и они пускаются в пляс. Это как раз то, что нужно, не правда ли, Томми?

— Совершенно верно,— ответил мистер Фолер.— Несчастная леди падает в обморок по окончании танца, живая картина и занавес.

Извлекая пользу из этих и других уроков, являвшихся результатом личного опыта обоих актеров, Николас охотно угостил их наилучшим завтраком, какой только мог предложить, и, наконец, избавившись от них, приступил к работе, не без удовольствия убедившись, что она значительно легче, чем он предполагал. Он усердно трудился весь день и не покидал своей комнаты до самого вечера, а затем отправился в театр, куда Смайк ушел до него, чтобы «представлять» вместе с другим джентльменом всеобщее восстание.

Здесь все люди так изменились, что он едва мог их узнать. Фальшивые волосы, фальшивый цвет лица, фальшивые икры, фальшивые мускулы — люди превратились в новые существа. Мистер Ленвил был полным сил воином грандиозных размеров; мистер Крамльс, с пышной черной шевелюрой, затеняющей его широкую физиономию,— шотландским изгнанником с величественной осанкой; один из старых джентльменов — тюремщиком, а другой — почтенным патриархом; комический поселянин — доблестным воином, не лишенным искры юмора; оба юных Крамльса — принцами, а несчастный влюбленный — отчаявшимся пленником. Все было уже приготовлено для роскошного банкета в третьем акте, а именно: две картонные вазы, тарелка с сухарями, черная бутылка и бутылочка из-под уксуса; короче говоря, все было готово и поистине великолепно.

Николас стоял спиной к занавесу, то созерцая декорации первой сцены, изображающие готическую арку фута на два ниже мистера Крамльса, который должен был, пройдя под этой аркой, совершить свой первый выход, то прислушиваясь к двум-трем зрителям, которые щелкали орехи на галерке и рассуждали, есть ли еще кто-нибудь, кроме них, в театре, когда к нему запросто обратился сам директор.

— Были сегодня в зале? — спросил мистер Крамльс.

— Нет,— ответил Николас,— еще нет. Но я собираюсь смотреть представление.

— Билеты шли недурно,— сказал мистер Крамльс,— четыре передних места в середине и целая ложа.

— Вот как! — сказал Николас.— Должно быть, для семьи?

— Да,— ответил мистер Крамльс.— Это очень трогательно. Там шестеро детей, и они приходят только в том случае, если играет феномен.

Трудно было кому-нибудь — кто бы он ни был — посетить театр в тот вечер, когда бы феномен не играл, поскольку он ежевечерне исполнял по меньшей мере одну, а нередко две или три роли; но Николас, щадя отцовские чувства, не стал упоминать об этом пустячном обстоятельстве, и мистер Крамльс продолжал говорить, не встретив возражений.

— Шестеро! — сказал этот джентльмен.— Папа и мама — восемь, тетка — девять, гувернантка — десять, дедушка и бабушка — двенадцать. Потом еще лакей, который стоит за дверью с мешком апельсинов и кувшином воды, настоенной на сухарях [52] Вода, настоенная на сухарях — популярный в Англии прохладительный напиток, напоминающий квас. , и бесплатно смотрит спектакль через окошечко в двери ложи. И за всех одна гинея — им выгодно брать ложу.