Чарльз Диккенс - Том 3. Посмертные записки Пиквикского клуба (Главы XXXI — LVII)

Сэм подумал, что он может с таким же успехом поговорить с этим грумом, как и со всяким другим, в особенности потому, что он очень устал от ходьбы, а как раз против тачки находился прекрасный большой камень; поэтому он свернул в переулок и, усевшись на камень, начал разговор с присущей ему легкостью и развязностью.

— Доброе утро, старина,— сказал Сэм.

— Вы хотите сказать — день,— отозвался грум, бросив угрюмый взгляд на Сэма.

— Вы совершенно правы, старина,— согласился Сэм,— я именно хочу сказать — день. Как поживаете?

— Ну, я себя чувствую не лучше оттого, что вас вижу,— отвечал сердитый грум.

— Это очень странно,— сказал Сэм,— а вид у вас такой беззаботный, и кажетесь вы таким добрым, что глядеть на вас — одно удовольствие.

Угрюмый грум стал еще угрюмее, однако же это не произвело никакого впечатления на Сэма, который немедленно осведомился с весьма озабоченным видом, не Уокер ли фамилия его хозяина.

— Нет, не так,— ответил грум.

— Не Браун ли? — спросил Сэм.

— Нет, не так.

— И не Уилсон?

— Нет, тоже не так,— сказал грум.

— Ну, значит, я ошибся,— продолжал Сэм,— и он не имеет чести быть со мною знакомым, как я полагал. Не задерживайтесь здесь из любезности ко мне,— добавил Сэм, когда грум вкатил тачку и приготовился закрыть ворота.— Удобства выше церемоний, старина, я не буду в обиде.

— Я бы вам голову проломил за полкроны! — сказал угрюмый грум, захлопывая одну створку ворот.

— На таких условиях не согласен!—возразил Сэм.— За это вам бы дали стол и квартиру до конца жизни, да и этого было бы мало. Передайте там, в доме, привет от меня. Скажите, чтобы меня не ждали к обеду и не оставляли для меня, потому что все остынет раньше, чем я приду.

В ответ на это грум, распалясь гневом, выразил желание отколотить кого-нибудь, но скрылся, не приведя его в исполнение, и сердито захлопнул за собой дверь, не обратив ни малейшего внимания на покорнейшую просьбу Сэма оставить ему прядь своих волос.

Сэм продолжал сидеть на большом камне, размышляя о том, что предпринять, и обдумывая план, сводившийся к тому, чтобы стучать во все двери в пределах пяти миль от Бристоля, считая в среднем по сто пятьдесят или двести дверей в день, и попытаться таким путем отыскать мисс Арабеллу, как вдруг благодаря счастливой случайности произошло нечто такое, чего он мог бы не дождаться, хотя бы просидел здесь целый год.

В переулок, где он сидел, выходило три-четыре калитки, ведущие к домам, которые хотя и были обособлены друг от друга, но разделялись только садами. Так как сады были большие, длинные и тенистые, дома находились на некотором расстоянии от переулка, и большая часть их оставалась почти невидимой. Сэм сидел, устремив взгляд на мусорную кучу перед калиткой, следующей за той, куда вошел грум, и глубокомысленно размышлял о трудностях своего предприятия, как вдруг калитка открылась и в переулок вышла служанка, чтобы выколотить ковры.

Сэм был столь поглощен своими мыслями, что, пожалуй, не обратил бы особого внимания на молодую женщину, а только поднял бы голову и одобрил ее изящную и красивую фигуру, если бы в нем не вспыхнуло чувство галантности, когда он увидел, что ей некому помочь, а ковры, по-видимому, слишком тяжелы и работа ей не под силу. Мистер Уэллер был джентльменом, на свой лад чрезвычайно галантным, и едва он успел обратить внимание на упомянутое обстоятельство, как поспешно поднялся с большого камня и направился к ней.

— Моя милая,— сказал Сэм, подходя с очень почтительным видом,— вы испортите все пропорции такой хорошенькой фигуры, если сами будете выколачивать эти-вот ковры. Позвольте вам помочь.

Молодая леди, стыдливо притворявшаяся, будто не заметила находившегося вблизи джентльмена, оглянулась, когда Сэм заговорил,— несомненно (она утверждала это впоследствии) с целью отклонить предложение совершенно незнакомого человека,— как вдруг вместо ответа отпрянула и слегка взвизгнула. Сэм был ошеломлен, пожалуй, не меньше, ибо в чертах лица хорошо сложенной служанки узнал подлинные черты своей «Валентины», миловидной горничной мистера Напкинса.

— Мэри, дорогая моя! — сказал Сэм.

— О господи, мистер Уэллер,— воскликнула Мэри,— как вы пугаете людей!

Сэм не дал никакого словесного ответа на эту жалобу, и точно мы не можем сказать, какой именно ответ он дал. Мы знаем только, что после короткого молчания Мэри сказала: «Ах, перестаньте, мистер Уэллер!» — и что шляпа слетела с него за несколько секунд до этого. На основании этих двух признаков мы склонны предположить, что стороны обменялись одним или несколькими поцелуями.

— Да как же вы сюда попали? — спросила Мэри, когда разговор, таким образом прерванный, возобновился.

— Конечно, я пришел посмотреть на вас, моя милочка,— отвечал мистер Уэллер, на этот раз позволяя страсти одержать верх над правдивостью.

— А как вы узнали, что я здесь? — осведомилась Мэри.— Кто мог вам это сказать, что я поступила на другое место в Ипсуиче, а потом они переехали сюда? Кто мог вам это сказать, мистер Уэллер?

— Совершенно верно,— отозвался Сэм с лукавой миной,— в этом вся штука. В этом вся штука. Кто бы мог мне сказать?

— Не мистер Мазль, не правда ли? — спросила Мэри.

— О нет! — ответил Сэм, серьезно покачав головой.— Не он.

— Должно быть, кухарка? — сказала Мэри.

— Должно быть, она,— сказал Сэм.

— Никогда я еще такого не слыхала! — воскликнула Мэри.

— И я не слыхал,— сказал Сэм.— Но, Мэри, моя дорогая,— тут голос Сэма стал чрезвычайно нежен,— Мэри, моя дорогая, у меня есть еще одно дело, очень спешное. Один из друзей моего хозяина… мистер Уинкль, вы его помните?

— Тот, что в зеленой куртке? — спросила Мэри.— О да, я его помню.

— Так вот,— продолжал Сэм,— он в ужасном состоянии от любви… регулярно запутался и потерял голову.

— Ах, боже мой! — воскликнула Мэри.

— Да,— сказал Сэм,— но это пустяки, если только нам удастся найти молодую особу.

И Сэм, со многими отступлениями на тему о красоте Мэри и невыразимых муках, какие он испытывал с тех пор, как в последний раз ее видел, дал правдивый отчет о бедственном положении мистера Уинкля.

— Ну, никогда бы не подумала! — сказала Мэри.

— Конечно, и никто бы не подумал и впредь не подумает,— сказал Сэм,— а я странствую, как вечный жид,— может, вы слыхали, Мэри, моя дорогая, был такой спортивный тип: непременно хотел обставить время и никогда не спал,— и отыскиваю эту-вот мисс Арабеллу Эллен.

— Мисс… как? — с великим изумлением спросила Мэри.

— Мисс Арабеллу Эллен,— повторил Сэм.

— Боже милостивый! — воскликнула Мэри, указывая на калитку сада, которую запер за собой угрюмый грум.— Вот он, этот дом! Она тут живет вот уже полтора месяца. Их старшая горничная, которая состоит также при леди, все мне рассказала однажды утром через решетку прачечной, когда в доме все еще спали.