Чарльз Диккенс - Том 3. Посмертные записки Пиквикского клуба (Главы XXXI — LVII)

Джентльмен с растрепанной шевелюрой был, казалось, вполне удовлетворен такой молчаливой манерой вести дела и, достав из-под кровати плоскую глиняную флягу, вмещавшую около двух кварт, наполнил три стакана джином, с которым Джоб Троттер и Сэм расправились мастерски.

— Еще? — спросил джентльмен-свистун.

— Хватит! — ответил Джоб Троттер.

Мистер Пиквик расплатился, дверь открылась, и они вышли; растрепанный джентльмен дружески кивнул мистеру Рокеру, случайно проходившему мимо.

Затем мистер Пиквик отправился бродить по всем галереям и лестницам и еще раз обошел весь двор. Большинство обитателей тюрьмы, казалось, состояло из Майвинсов, Сменглей, священников, мясников и шулеров, встречавшихся снова, и снова, и снова. Во всех закоулках, и лучших и худших, была все та же грязь, та же суета и шум. Вся тюрьма как будто была охвачена беспокойством и тревогой, а люди толпились и шныряли, как тени в тревожном сне.

— Я видел достаточно,— сказал мистер Пиквик, бросаясь в кресло в своей маленькой камере.— У меня голова болит от этих сцен и сердце тоже болит. Отныне я буду пленником в своей собственной камере.

И мистер Пиквик твердо держался этого решения. В течение трех долгих месяцев он целыми днями сидел взаперти, выходя подышать воздухом только ночью, когда большинство его товарищей по тюрьме спали или пьянствовали в своих камерах. Его здоровье начало страдать от такого сурового заключения. Но, несмотря на непрерывные мольбы Перкера и друзей и еще более неотступные предостережения и увещания мистера Сэмюела Уэллера, он ни на йоту не изменил своего непоколебимого решения.

За неделю до конца июля на Госуэлл-стрит показался быстро катившийся наемный кабриолет, номер которого остался нам неизвестен. В него были втиснуты трое, кроме кэбмена, сидевшего на собственном отдельном сиденье сбоку. Поверх фартука экипажа свисали две шали, принадлежавшие, по всей вероятности, двум маленьким сварливым на вид леди, прикрытым фартуком; между ними, сжатый как только возможно, вдвинут был джентльмен, неповоротливый и смиренный, которого резко обрывали то одна, то другая из упомянутых сварливых леди при любой его попытке сделать какое-либо замечание. Две сварливые леди и неповоротливый джентльмен давали кэбмену противоречивые указания, преследующие одну общую цель, а именно: он должен был остановиться у подъезда миссис Бардл, причем неповоротливый джентльмен, явно бросая вызов сварливым леди, утверждал, что дверь зеленая, а не желтая.

— Кучер, остановитесь у дома с зеленой дверью,— сказал неповоротливый джентльмен.

— Вот несносное создание! — воскликнула одна из сварливых леди.— Кучер, остановитесь вон там, у дома с желтой дверью.

Кэбмен, собиравшийся остановиться у дома с зеленой дверью, так резко дернул лошадь, что она едва не въехала задом в кабриолет, после чего он позволил ей снова опустить передние ноги на землю и затормозил.

— Ну, где же мне остановиться? — спросил кэбмен.— Решайте. Я только хочу знать — где?

Спор возобновился с новым пылом, а так как лошади досаждала муха, садившаяся ей на нос, то кэбмен, воспользовавшись досугом, хлестал ее по голове, руководствуясь принципом противоположных раздражений.

— Решает большинство голосов,— сказала, наконец, одна из сварливых леди.— Кучер, дом с желтой дверью!

Но когда кабриолет с шиком подъехал к дому с желтой дверью, «произведя больше шуму, чем собственный экипаж», как заметила с торжеством одна из сварливых леди, и когда кэбмен соскочил, чтобы помочь дамам выйти из экипажа, маленькая круглая голова юного Томаса Бардла высунулась из окна дома с красной дверью, расположенного дальше.

— Возмутительно! — воскликнула только что упомянутая сварливая леди, бросив уничтожающий взгляд на неповоротливого джентльмена.

— Моя милая, я не виноват,— сказал неповоротливый джентльмен.

— Молчи, болван! — отрезала леди.— Кучер, к дому с красной дверью! О, если случалось когда-нибудь женщине иметь дело с грубияном, которому приятно оскорблять свою жену при каждом удобном случае в присутствии посторонних, то эта женщина — я!

— Вы бы постыдились, Редль,— сказала вторая маленькая женщина — не кто иная, как миссис Клаппинс.

— Что же я сделал? — осведомился мистер Редль.

— Молчи, болван, молчи, или я забуду, что я женщина, и поколочу тебя! — воскликнула миссис Редль.

Пока длился этот диалог, кэбмен весьма позорно вел лошадь под уздцы к дому с красной дверью, которую уже открыл юный Бардл. Поистине это был недостойный и унизительный способ подъезжать к дому друзей! Рысак не подкатил бешено к подъезду, кэбмен не соскочил с козел и не забарабанил в дверь, не откинул фартука в самый последний момент, дабы леди не сидели на ветру, и не передал им шалей, как это делает кучер «собственного экипажа»! Никакого шика; это было вульгарнее, чем прийти пешком.

— Ну, Томми,— сказала миссис Клаппинс,— как здоровье твоей бедной мамочки?

— Она совсем здорова,— отвечал юный Бардл.— Она готова и ждет в гостиной. И я тоже готов.

Тут юный Бардл засунул руки в карманы и начал прыгать с нижней ступеньки подъезда на тротуар и обратно.

— А еще кто-нибудь едет с нами, Томми? — спросила миссис Клаппинс, поправляя пелерину.

— Миссис Сендерс едет,— отвечал Томми.— И я тоже еду.

— Дрянной мальчишка,— пробормотала миссис Клаппинс.— Он только о себе и думает. Послушай, милый Томми…

— Что? — отозвался юный Бардл.

— Еще кто-нибудь едет, миленький? — вкрадчиво осведомилась миссис Клаппинс.

— Миссис Роджерс едет,— отвечал юный Бардл, тараща глаза.

— Как! Леди, которая сняла комнату? — воскликнула миссис Клаппинс.

Юный Бардл глубже засунул руки в карманы и кивнул ровно тридцать пять раз, давая понять, что речь идет о леди-жилице и ни о ком другом.

— Ах, боже мой,— сказала миссис Клаппинс,— да это настоящий пикник.

— А если бы вы знали, что припрятано в буфете! — подхватил юный Бардл.

— А что там, Томми? — ласково спросила миссис Клаппинс.— Я уверена, что мне ты скажешь, Томми.

— Нет, не скажу,— возразил юный Бардл, покачав головой и снова взбираясь на нижнюю ступеньку.

— Противный ребенок! — пробормотала миссис Клаппинс.— Какой упрямый, скверный мальчишка! Ну, Томми, скажи же своей дорогой Клаппи.

— Мама запретила говорить! — ответил юный Бардл.— И мне тоже дадут, и мне тоже!

Вдохновленный такой перспективой, скороспелый ребенок с удвоенным рвением занялся своей утомительной игрой.

Вышеприведенный допрос невинного младенца происходил, пока мистер и миссис Редль и кэбмен препирались из-за денег. Когда спор окончился в пользу кэбмена, миссис Редль подошла нетвердыми шагами к миссис Клаппинс.