Чарльз Диккенс - Том 1. Очерки Боза. Мадфогские записки

— Не может же он быть против того, чтобы я предложил вам стакан глинтвейна,— с удивлением возразил обольстительный Спаркинс.

«И это все? — подумала разочарованная Тереза.— Сколько шума из пустяков!»

— Мне доставит величайшее удовольствие, сэр, если вы отобедаете у нас в Оук-Лодж, Кемберуэл, в пять часов в будущее воскресенье, при условии, что у вас нет в виду ничего лучшего,— сказал мистер Молдертон в конце вечера, когда он и оба его сына стояли, беседуя с Горацио Спаркинсом.

Горацио поклонился в знак признательности и принял это лестное приглашение.

— Должен сознаться,— заметил отец семейства, протягивая новому знакомому свою табакерку,— что я не такой уж охотник до этих собраний: гораздо лучше домашний уют, я бы даже сказал — роскошь Оук-Лодж. Для пожилого человека здесь мало привлекательного.

— А в конце концов, что такое человек? — вопросил философ Спаркинс.— Что такое человек, спрошу я вас?

— Да, совершенно верно,— отвечал мистер Молдертон,— совершенно верно.

— Нам известно, что мы живем и дышим,— продолжал Горацио,— что у нас есть потребности и желания, страсти и склонности…

— Разумеется,— с глубокомысленным видом произнес Фредерик Молдертон.

— Я говорю, нам известно, что мы существуем,— повторил Горацио, возвышая голос,— но это и все; здесь предел нашего познания, вершина наших постижений; к этому мы приходим в конце концов. Что еще нам известно?

— Ничего,— отвечал Фредерик: он, как никто другой, мог ручаться за себя в этом отношении.

Том отважился было сказать что-то невпопад, но, к счастью для своей репутации, вовремя поймал грозный взгляд папаши и поджал хвост, словно щенок, уличенный в воровстве.

— Честное слово,— сказал мистер Молдертон-старший, когда они возвращались домой в экипаже,— этот мистер Спаркинс замечательный молодой человек. Такие удивительные познания! такие необыкновенные сведения! и такая красноречивая манера изъясняться!

— Я думаю, это, должно быть, какое-нибудь инкогнито,— заметила мисс Марианна.— Как очаровательно и романтично!

— Говорит он очень громко и складно,— несмело сказал Том,— только мне не совсем попятно, о чем речь.

— Том, я уже надежду потерял, что ты хоть когда-нибудь что-нибудь будешь понимать,— сказал его отец, который, без сомнения, очень много вынес из беседы с мистером Спаркинсом.

— Мне кажется, Том,— сказала мисс Тереза,— что ты нынче вечером вел себя просто глупо.

— Ну конечно! — воскликнули все разом, и несчастный Том сжался в комок и забился в угол. Этим же вечером мистер и миссис Молдертон имели долгую беседу относительно устройства судьбы своей дочери и ее видов на будущее. Мисс Тереза отошла ко сну, терзаясь сомнениями, следует ли ей поощрять визиты теперешних своих подруг, в случае ежели она выйдет за титулованную особу; и всю ночь напролет ей снились переодетые вельможи, многолюдные рауты, страусовые перья, свадебные банты и Горацио Спаркинс.

В воскресенье утром много было высказано предположений насчет того, каким образом доберется до них долгожданный Горацио Спаркинс. Держит ли он выезд? возможно ли, что он приедет верхом? или, быть может, снизойдет до дилижанса? Эти и другие соображения того же рода и не меньшей важности поглощали внимание миссис Молдертон и ее дочерей все утро после церкви.

— Честное слово, душа моя, такая досада, что этот твой вульгарный братец напросился нынче на обед,— сказал мистер Молдертон жене.— Я нарочно поостерегся и не пригласил никого, кроме Флемуэла, именно из-за того, что у нас будет нынче мистер Спаркинс. А тут, только представь себе: твой братец, какой-то торгаш — просто немыслимо! Я не потерплю, чтоб он толковал при новом госте о своей лавочке,— нет, ни за что на свете! Если б у него хватило здравого смысла скрывать, что он позорит всю семью,— это бы еще куда ни шло; так нет же, он до того любит свое гнусное дело, что непременно сообщает всем и каждому, кто он такой.

Мистер Джейкоб Бартон, о котором шла речь, был крупный бакалейщик, до такой степени вульгарный и до того нечувствительный ко всяким деликатностям, что он и вправду ничуть не стеснялся своего дела: он на нем деньги нажил, и пускай хоть все об этом знают, ему наплевать.

— А! Флемуэл, дорогой мой, как поживаете? — воскликнул мистер Молдертон, когда в комнату вошел маленький суетливый человечек в зеленых очках.— Вы получили мою записку?

— Да, получил, поэтому я и приехал.

— Не знаете ли вы этого мистера Спаркинса, хотя бы по фамилии? Вы ведь всех знаете.

Мистер Флемуэл был один из тех господ, обладающих самыми обширными сведениями, каких иногда можно встретить в обществе и которые кичатся тем, что всех знают, на самом же деле не знают ровно никого. В доме Молдертона, где любые анекдоты о великих мира сего выслушивались с жадностью, он был, что называется, любимчиком; и, отлично понимая, с кем имеет дело, он давал волю своей страстишке и, не зная удержу, хвастался знакомством со всеми значительными людьми. У него была довольно оригинальная манера врать как бы в скобках, с видом величайшей скромности, будто опасаясь, что его сочтут хвастуном.

— Да нет, под этой фамилией я его не знаю,— отвечал Флемуэл, понизив голос и с самым многозначительным выражением.— Не сомневаюсь, однако, что я его знаю. Он высокого роста?

— Нет, среднего,— сказала мисс Тереза.

— Волосы черные? — наудачу осведомился Флемуэл.

— Да,— с готовностью подтвердила мисс Тереза.

— Нос довольно короткий?

— Не-ет,— отвечала огорченная Тереза,— нос у него римский.

— Я и сказал, римский нос, не так ли? — вопросил Флемуэл.— Он хорошо одевается?

— О, конечно!

— И прекрасно держится в обществе?

— О да! — отвечало все семейство хором.— Вы его, должно быть, знаете.

— Да, я так и думал, что вы его должны знать, если он значительное лицо,— торжествующе воскликнул мистер Молдертон.— Как, по-вашему, кто он такой?

— Судя по описанию,— в раздумье произнес Флемуэл, понизив голос почти до шепота,— он очень похож на виконта Огастеса Фиц-Эдварда Фиц-Джона Фиц-Осборна. Высокоталантливый молодой человек и при этом большой оригинал. Весьма вероятно, что он временно переменил фамилию для какой-нибудь цели.

Сердце Терезы сильно забилось. Неужели это в самом деле виконт Огастес Фиц-Эдвард Фиц-Джон Фиц-Осборн? Какое имя, если его изящно отпечатать на двух глазированных карточках, соединенных белой атласной лентой! «Виконтесса Фиц-Эдвард Фиц-Джон Фиц-Осборн!» Головокружительная мысль!

— Без пяти минут пять,— сказал мистер Молдертон, взглянув на свои часы,— надеюсь, он нас не обманет.

— Вот он! — воскликнула мисс Тереза, когда послышался громкий стук в парадную дверь. Все постарались принять такой вид,— как это обычно делается, когда гостя ждут с особенным нетерпением,— будто они даже и не подозревали о его приходе.