Чарльз Диккенс - Том 1. Очерки Боза. Мадфогские записки

— Вы, очевидно, хотите сказать, мистер Тотл, что миссис Парсонс сообщила вам о моих чувствах… о моей привязанности… то есть, я хочу сказать, о моем уважении к лицу противоположного пола?

— Да.

— В таком случае,— осведомилась мисс Лиллертон, стыдливо отворачиваясь,— в таком случае, что же могло заставить вас добиваться подобного разговора? Какова ваша цель? Каким образом могу я способствовать вашему счастью, мистер Тотл?

Настала минута для красноречивого признания.

— Вы можете сделать это, если позволите мне,— тут Уоткинс шлепнулся на колени, потеряв при этом две пуговицы от подтяжек и пряжку от жилета,— если позволите мне стать вашим рабом, вашим слугою — словом, если безоговорочно сделаете меня поверенным ваших сердечных тайн, осмелюсь ли сказать — чтобы я мог способствовать вашему собственному счастию, осмелюсь ли сказать — для того чтобы вы могли сделаться женою преданного и любящего мужа?

— О, бескорыстное созданье! — воскликнула мисс Лиллертон, закрывая лицо белым носовым платочком с каемкой, вышитой узором из дырочек.

Мистеру Уоткинсу Тотлу пришло в голову, что если бы мисс Лиллертон знала все, она, вероятно, изменила бы свое мнение о нем. Он церемонно поднес к губам кончик ее среднего пальца и по возможности грациозно поднялся с колен.

— Мои сведения были верны? — с трепетом спросил он, как только снова очутился на ногах.

— Да.

Уоткинс поднял руки и, желая выразить свой восторг, возвел глаза к предназначенной для лампы розетке на потолке.

— Наше положение, мистер Тотл,— продолжала мисс Лиллертон, поглядывая на него сквозь дырочку в каемке платка,— наше положение в высшей степени странное и щекотливое.

— Совершенно с вами согласен,— сказал мистер Тотл.

— Наше знакомство было столь непродолжительным,— произнесла мисс Лиллертон.

— Оно длилось всего неделю,— подтвердил Тотл.

— О, гораздо дольше! — с удивлением воскликнула мисс Лиллертон.

— В самом деле? — сказал Тотл.

— Больше месяца, даже больше двух месяцев! — сказала мисс Лиллертон.

«Это, однако, что-то странно»,— подумал Тотл.

— О! — произнес он, вспомнив уверения Парсонса, будто она давно о нем слышала.— Понимаю! Однако посудите сами, сударыня. Ведь чем дольше длилось это знакомство, тем меньше теперь причин для промедления. Почему тотчас же не назначить срок для исполнения желаний вашего преданного обожателя?

— Мне уже не раз указывали, что следует поступить таким образом,— отвечала мисс Лиллертон,— но вы должны принять во внимание мою деликатность, мистер Тотл. Прошу вас, извините мое смущение, но я имею особые понятия об этих предметах и уверяю вас, у меня никогда не хватило бы духу назначить моему будущему супругу день нашей свадьбы.

— В таком случае позвольте мне назвать его,— нетерпеливо сказал Тотл.

— Мне хотелось бы назначить его самой,— застенчиво отвечала мисс Лиллертон,— но я не могу сделать это, не прибегая к помощи третьего лица.

— «Третьего лица? — подумал Тотл.— Кто бы это мог быть, черт его побери!»

— Мистер Тотл,— продолжала мисс Лиллертон,— вы сделали мне в высшей степени бескорыстное и любезное предложение, которое я принимаю. Не соблаговолите ли вы тотчас же передать мое письмо мистеру… мистеру Тимсону?

— Мистеру Тимсону? — проговорил Уоткинс.

— После того что произошло между нами,— отвечала мисс Лиллертон, не поднимая глаз,— вы должны понять, кого я подразумеваю. Мистера Тимсона… священника…

— Мистера Тимсона! Священника! — вскричал Уоткинс Тотл в состоянии невыразимого блаженства, не смея верить своему беспримерному успеху.— Ангел мой! Разумеется — сию же минуту!

— Я тотчас же напишу письмо,— сказала мисс Лиллертон, направляясь к двери.— События нынешнего дня так меня взволновали, что сегодня я больше не выйду из своей комнаты. Я пришлю вам письмо со служанкой.

— О, останьтесь! Останьтесь! — взмолился Тотл, все еще держась на весьма почтительном расстоянии от мисс Лиллертон.— Когда мы увидимся снова?

— О мистер Тотл,— кокетливо отвечала мисс Лиллертон,— когда мы обвенчаемся, мне никогда не будет казаться, что я вижу вас слишком часто, и сколько бы я вас ни благодарила, все будет мало,— и с этими словами она вышла из комнаты.

Мистер Уоткинс Тотл бросился в кресло и предался упоительным грезам о будущем блаженстве, в которых так или иначе главенствовала мысль о «пятистах фунтах годового дохода с неограниченным правом распорядиться ими в своей последней воле и завещании». Объяснение шло так гладко и закончилось так великолепно, что он начал даже жалеть, почему тут же не поставил условие перевести эти пятьсот фунтов на его имя.

— Можно войти? — спросил мистер Габриэл Парсонс, заглядывая в дверь.

— Пожалуйста,— отвечал Уоткинс.

— Ну, как дела? — озабоченно осведомился Габриэл.

— Как дела? — произнес Уоткинс Тотл.— Т-сс! Я иду к священнику.

— Да ну? — оказал Парсонс.— Ловко же вы обстряпали это дельце!

— Где живет Тимсон? — осведомился Уоткинс.

— У своего дяди, здесь рядом, за углом,— отвечал Габриэл.— Он ждет прихода и последние два-три месяца помогает старику. Однако здорово вам это удалось! Я не ожидал, что вы так быстро справитесь.

Мистер Уоткинс Тотл принялся доказывать, что наилучший способ вести любовные дела основан на принципах Ричардсона, но тут его прервала Марта, которая явилась с розовой записочкой, сложенной на манер модной треуголки.

— Мисс Лиллертон свидетельствует свое почтение,— сказала Марта и, вручив записку мистеру Тотлу, скрылась.

— Замечаете, какая деликатность? — обратился Тотл к мистеру Габриэлу Парсонсу.— Почтение — а не любовь, каково? Через прислугу ведь иначе нельзя.

Мистер Габриэл Парсонс не нашелся, что ответить, а потому ограничился тем, что указательным пальцем правой руки ткнул мистера Уоткинса Тотла в бок между третьим и четвертым ребром.

— Пойдемте,— сказал Уоткинс после того, как утих взрыв веселья, вызванный этой шуткой.— Скорее, не будем терять времени.

— Превосходно! — воскликнул Габриэл Парсонс, и через пять минут они уже стояли у садовой калитки виллы, которую занимал дядя мистера Тимсона.

— Мистер Чарльз Тимсон дома? — осведомился мистер Уоткинс Тотл у слуги дяди мистера Чарльза Тимсона.

— Мистер Чарльз дома,— отвечал слуга, заикаясь,— но только он велел всем говорить, чтобы прихожане его не беспокоили.

— Я не прихожанин,— возразил Уоткинс.

— Быть может, мистер Чарльз пишет проповедь, Том? — спросил Парсонс, проталкиваясь вперед.

— Нет, мистер Парсонс, сэр, он не пишет проповедь, он просто играет на виолончели у себя в спальне и строго приказал не мешать ему.