Чарльз Диккенс - Том 1. Очерки Боза. Мадфогские записки

Дом богатого землевладельца или крупного буржуа планировался иначе (см. «Холодный дом», гл. 6; «Домби», гл. 23).

К помещичьему дому обычно примыкали два крыла. Одно — предназначалось для слуг, другое — для конюшен. При кухне — несколько маленьких комнат: буфетная, кладовая, чуланы.

В городском доме богатого буржуа расположение комнат было иным. В первом этаже —«холл», вокруг которого были столовая, небольшая гостиная и гостиная-зала, кабинет и библиотека. Во втором этаже — спальни, детские, классные комнаты.

В первую половину эпохи (1830—1850) сохранился стиль мебели и декорировки конца XVIII века, во вторую половину (1850—1870) внедряется так называемый «викторианский» стиль.

В 1830—1850 годах основная масса состоятельных англичан меблировала свои дома тяжелой мебелью красного дерева с резьбой. Стиль этой мебели имел большую давность — в 1754 году вышел первый «справочник» фабриканта мебели Чиппендэла, в котором даны были образцы, рекомендуемые его фирмой. Авторы этих рисунков были безвестные художники, работавшие у Чиппендэла, и последний являлся только умелым предпринимателем — не больше. Тем не менее за мебелью, выпускаемой его фирмой и имеющей несомненное стилистическое единство, сохранилось название — мебель «стиля Чиппендэл» (см. рис. Физа к «Пиквику», гл. 31; к «Домби», гл. 21; к «Копперфилду», гл. 14).

Но постепенно в Англии начали появляться предметы меблировки, резко отличные от меблировки стиля Чиппендэл,— так называемый «средневикторианский» стиль, поражающий своей безвкусицей.

Лампы с прямым фитилем, которые можно было видеть повсюду, не означали, что Англия не знала другого освещения. Свечи, разумеется, еще сохранились (см. «Пиквик», гл. 28, 40; «Холодный дом», гл. 3, 4; «Никльби», гл. 55). Диккенс часто упоминал о «тростниковых свечах» — сальных свечах с фитилем из сердцевины тростника.

В первые два десятилетия эпохи Диккенса в лампы наливали сурепное масло, затем его заменили парафином; керосин еще не употреблялся для освещения.

Но уже с начала 40-х годов появилось в домах англичан газовоё освещение, хотя Вестминстерский мост был освещен еще в 1813 году.

Любопытной чертой общественной жизни англичан прошлого века является пристрастие к крайне замкнутым общественным организациям. Самым ярким выражением этого можно считать английские клубы. Клубы зародились еще в конце XVII века, а в начале XVIII клубов было уже немало не только в Лондоне, но и в других городах. Но в XVIII веке они находились на втором плане — общественная жизнь протекала в основном в кофейнях и тавернах. Правда, эти заведения — в особенности кофейни — сплошь и рядом имели завсегдатаев, объединенных либо общностью политических убеждений, либо общей профессией, но все же и кофейни и таверны открыты были каждому, кто пожелал бы их посетить, тогда как пожелавшие вступить в клуб проходили при вступлении строгий контроль.

Роль кофеен и таверн в организации общественной жизни англичан закончилась в основном к началу XIX века. Наоборот, роль клубов возросла, а число их увеличивалось с каждым годом. Вместе с тем состав членов клубов стал более демократическим, чем раньше. Вступительные взносы в клуб были ранее очень высоки, к тому же в клубы начала XIX века не принимали представителей некоторых профессий: солиситоров — поверенных, хирургов и др. Новые клубы, открывшиеся во времена Диккенса, стали более доступны лицам, не обладавшим большими доходами; тем не менее каждый клуб был замкнутым учреждением, вступительные взносы даже в недорогие клубы достигали пятидесяти фунтов.

Большинство клубов помещалось в специально оборудованных зданиях, на отделку которых подчас затрачивались большие суммы. Ибо неписаный закон английских клубов требовал предоставления своим членам комфорта, и в достижении этой цели клубы состязались между собой — переманивали лучших кулинаров и пр. На кулинарию клубы обращали особое внимание. Так, например, шефом кулинарного дела в клубе радикалов «Реформ Клуб» был знаменитый француз-повар Алексис Сойер, приехавший при жизни Диккенса из Франции и попавший даже в Биографический национальный словарь Англии.

Руководители клубов заботились о крайне строгом режиме в подопечных им учреждениях. Ни один посторонний не мог войти в клуб. Исключение делалось лишь для знатных и богатых иностранцев. Обедать в клубе разрешалось только в вечерних костюмах, как было принято в самых фешенебельных домах Англии. Курить в некоторых клубах разрешалось лишь в курительных комнатах. В ту эпоху курили трубки и сигары, папиросы появились только в середине 50-х годов после Крымской войны, когда английские солдаты, бывшие в Крыму, позаимствовали от французов привычку курить папиросы. Как правило, в мужские клубы женщины не допускались. Нередко члены клуба проводили там большую часть дня в полном безделье.

«Сезон» в Лондоне начинался с апреля и длился по август. В это время открыты были оба главных лондонских театра: Друри-Лейн и Ковент-Гарден, а также Итальянская опера, парламент, высшие суды и т. д. Поздняя осень и зима — самые плохие климатически времена года в Англии; холодные дожди и туманы с ноября по апрель прерывали «сезон» — Итальянская опера закрывалась, знать и крупная буржуазия проводили время в Бате, Брайтоне и на заграничных курортах. Особенно популярным английским курортом являлся Бат в Сомерсетшире, в ста пятидесяти километрах к западу от Лондона.

Диккенс дал сатирическое описание Бата в «Посмертных записках Пиквикского клуба». В Бате — горячие источники и воды его использовались не только для лечебных ванн, но и для питья. Из всех курортов Англии Бат являлся (да и теперь является) самым фешенебельным. В Бате во времена Диккенса уже была выстроена великолепная галерея (заключавшая горячие источники) и колоннада, перед которыми была разбита большая площадь, откуда открывался вид на старинное Аббатство. Знаменитая батская «Зала для Ассамблей», выстроенная в 1771 году, являлась центральным пунктом для встреч курортной публики.

Кроме Бата, знать и буржуазия посещали в те месяцы, когда «сезон» в Лондоне и в других крупных городах кончался, приморский курорт Брайтон, где не раз проводил осень и Диккенс.

Итальянская опера, переезжавшая к этому времени из Парижа в Лондон, открывалась к началу апреля. Здание Оперы на Хэймаркет, построенное по образцу миланской оперы, было пятиярусным, роскошно, но безвкусно отделанным и недоступным для широкой публики. В партер публика допускалась только в вечерних костюмах, все ложи были абонированы, а места на галерее стоили не дешевле пяти шиллингов.

В Англии существовал закон о «королевских патентах» для театров, с небольшими изменениями он действовал с XVII века. Сущность его сводилась к тому, что классические драмы имели право ставить только театры, имевшие «королевский патент». Эти патенты закреплялись не за труппами актеров, но за театральными помещениями, а актеры, игравшие в помещении с патентом, выделялись из армии английских актеров. Еще в начале XVIII века, при королеве Анне, был издан закон, который по точному его смыслу приравнивал актеров к представителям социальной группы, которые именовались кратко «мошенники и бродяги». Только в 1737 году закон был несколько изменен, он исключил из числа «мошенников и бродяг» актеров, работавших в театрах с королевским патентом или со специальным разрешением лорд-канцлера. Но власти опасались просветительной роли театра, и новые патенты невозможно было получить руководителям актерских групп, намеревавшимся ставить классические пьесы — например, Шекспира. Поэтому в XVIII веке они должны были либо обходить закон, переделывая трагедии в оперы, либо покупать право участия в управлении театром с «патентом». За это право надлежало уплачивать огромные суммы: Шеридан в 1776 году уплатил Дэвиду Гаррику, уходившему на покой и владевшему только половиной патента, тридцать пять тысяч фунтов стерлингов.