Чарльз Диккенс - Посмертные записки Пиквикского клуба В 2-х томах.

— А вот послушайте, — отвечал Сэм. — Кое-кто из очень умных людей утверждает, что и форейторы и ослы бессмертны, но я так далеко не пойду, а скажу вот что: как только они почувствуют, что подходит старость и работа им не под силу, они все вместе куда-то отправляются, обычным порядком, по одному форейтору на пару ослов. Что с ними затем происходит — никто не ведает, но, по всей вероятности, они забавляются в каком-нибудь другом мире, потому что ни одному человеку не доводилось видеть, чтобы осел или форейтор забавлялись на этом свете!

Излагая эту изумительную научную теорию и подкрепляя ее любопытными статистическими и иными данными, Сэм Уэллер коротал время, пока не доехали до Данчерча, где получили сухого форейтора и свежих лошадей. Следующая остановка была в Девентри, а затем в Таустере, и в конце каждого перегона дождь лил сильнее, чем вначале.

— Послушайте, — взмолился Боб Сойер, заглядывая в окно кареты, когда они остановились у гостиницы «Голова Сарацина» в Таустере, — этак, знаете ли, продолжаться не может.

— Ах, боже мой! — воскликнул мистер Пиквик, очнувшись от дремоты. — Боюсь, как бы вы не промокли.

— Как бы я не промок? — повторил Боб. — Пожалуй, это уже случилось. Кажется, я отсырел.

Боб действительно отсырел: вода струилась у него с шеи, локтей, обшлагов и колен, и весь его костюм так блестел от воды, что можно было принять его за клеенчатый.

— Я немножко промок, — продолжал Боб, отряхиваясь и разбрызгивая воду, словно ньюфаундлендская собака, только что выбравшаяся на сушу.

— Мне кажется, сегодня немыслимо ехать дальше, — вмешался Бен.

— Об этом и речи быть не может, сэр, — заявил Сэм Уэллер, решив принять участие в совещании. — Было бы жестоко принуждать к этому лошадей, сэр. Здесь есть постели, сэр, — продолжал Сэм, обращаясь к своему хозяину, — чистота и комфорт. В полчаса приготовят прекрасный обед, сэр: куры и телячьи котлеты, сэр; французские бобы, картофель, торт и полный порядок. Разрешите вам посоветовать, сэр, — оставайтесь-ка вы здесь. Следуйте моим предписаниям, как сказал доктор.

В этот момент, весьма кстати, подоспел хозяин «Головы Сарацина», дабы подтвердить слова мистера Уэллера касательно удобств этой гостиницы и подкрепить его мольбы мрачными предположениями о состоянии дорог и об отсутствии свежих лошадей на следующей станции, а также непоколебимой уверенностью в том, что дождь будет лить всю ночь, а к утру погода прояснится, и другими заманчивыми доводами, известными содержателям гостиниц.

— Все это верно, — сказал мистер Пиквик, — но я должен как-нибудь отправить в Лондон письмо, чтобы оно было доставлено завтра рано утром, иначе придется во что бы то ни стало рискнуть и ехать дальше.

Хозяин просиял от восторга:

— Ничего не может быть легче, стоит только джентльмену завернуть письмо в оберточную бумагу и отправить его либо с почтовой, либо с пассажирской ночной каретой из Бирмингема. Если джентльмен желает, чтобы письмо было доставлено как можно скорее, ему стоит только написать на обертке: «доставить немедленно» — это верный способ, — или «уплатить подателю сего лишних полкроны за немедленную доставку» — этот способ еще вернее.

— Прекрасно, — сказал мистер Пиквик, — в таком случае мы остановимся здесь.

— Джон! — крикнул хозяин, — Зажгите свечи в «Солнце», разведите огонь в камине, джентльмены промокли! Пожалуйте сюда, джентльмены. Не беспокойтесь о форейторе, сэр, я его пришлю, когда вы позвоните. Джон, свечи!

Свечи были принесены, огонь разведен и дрова подброшены. Спустя десять минут лакей накрывал на стол, занавески были спущены, огонь ярко пылал, и все вокруг имело такой вид (как всегда бывает во всех приличных английских гостиницах), словно путешественников ждали и заблаговременно позаботились об их комфорте.

Мистер Пиквик уселся за отдельный столик и поспешно написал записку мистеру Уинклю, сообщая, что задержался по случаю плохой погоды, но завтра несомненно прибудет в Лондон. Эта записка была быстро завернута в бумагу и вручена мистеру Сэмюелу Уэллеру для передачи в буфетную.

Сэм оставил ее у хозяйки гостиницы и, обсушившись возле кухонного очага, возвращался, чтобы снять башмаки со своего хозяина, как вдруг, заглянув в приоткрытую дверь, увидел рыжеватого джентльмена, сидевшего за столом над кипой газет и с такой саркастической улыбкой читавшего передовую статью в одной из них, что нос у него искривился, а лицо дышало величественным презрением.

— Эге! — сказал Сэм. — Это лицо мне как будто знакомо, а также очки и широкополая шляпа! Будь я проклят, если тут не пахнет Итенсуиллом.

Сэм отчаянно закашлялся, чтобы привлечь внимание джентльмена. Джентльмен вздрогнул, поднял голову и очки, и Сэм увидел глубокомысленную и вдумчивую физиономию мистера Потта, редактора «Итенсуиллской газеты».

— Прошу прощенья, сэр, — сказал Сэм, приближаясь к нему с поклоном, — мой хозяин здесь, мистер Потт.

— Тише! Тише! — крикнул Потт и, втащив Сэма в комнату, закрыл за ним дверь, всей своей физиономией неведомо почему выражая испуг.

— Что случилось, сэр? — осведомился Сэм, с недоумением озираясь вокруг.

— Даже шепотом не произносите моего имени! — отвечал Потт. — Это Желтый округ. Если раздраженное население узнает, что я здесь, меня разорвут в клочья!

— Да неужели, сэр? — удивился Сэм.

— Я паду жертвой их бешенства, — ответствовал Потт. — Ну-с, молодой человек, что скажете о вашем хозяине?

— Он с двумя приятелями остановился здесь на ночь по дороге в Лондон, — сообщил Сэм.

— И мистер Уинкль с ним? — насупившись, спросил Потт.

— Нет, сэр. Мистер Уинкль остался дома, — ответил Сэм. — Он женился.

— Женился! — с жаром воскликнул Потт. Он помолчал, мрачно улыбнулся и добавил глухим зловещим голосом: — Поделом ему!

Выразив таким образом свою смертельную ненависть и холодное торжество над поверженным врагом, мистер Потт осведомился, принадлежат ли друзья мистера Пиквика к сторонникам Синих. Получив весьма удовлетворительный ответ от Сэма, который знал об этом не больше, чем сам Потт, он согласился последовать за ним в комнату мистера Пиквика, где его ждал сердечный прием. Тотчас же было выдвинуто и принято предложение пообедать всем вместе.

— Как идут дела в Итенсуилле? — полюбопытствовал мистер Пиквик, когда Потт подсел к камину и все сняли мокрые сапоги и надели сухие туфли. — «Независимый» еще существует?

— «Независимый», сэр, — отвечал Потт, — все еще влачит свое жалкое, ничтожное существование. Ненавидимый и презираемый даже теми немногими, которые знают о его презренном и гнусном прозябании, захлебываясь потоками грязи, какие сам же изливает, оглушенный и ослепленный испарениями своей же собственной гнили, непристойный орган печати, не подозревая о своем падении, быстро погружается в предательскую трясину, которая как будто служит ему твердой опорой среди низких классов общества, но тем не менее смыкается над его головой и скоро поглотит его навеки.