Чарльз Диккенс - Посмертные записки Пиквикского клуба В 2-х томах.

Лицо мистера Пиквика во время чтения его рассказа привлекло бы внимание самого тупого человека. Блаженное покачивание головой и указательным пальцем, когда он потихоньку отбивал такт и подчеркивал ритм воображаемыми паузами, улыбка, расплывавшаяся на его лице при каждом шутливом замечании, и лукавый взгляд, который он бросал исподтишка, наблюдая произведенное впечатление, спокойствие, с каким он закрывал глаза и слушал какое-нибудь описание, живая мимика, которой он мысленно сопровождал диалог, желание, чтобы глухой джентльмен понял, о чем идет речь, и страстная потребность исправлять чтеца, если тот запинался на каком-нибудь слове в рукописи или заменял его другим, — все это было равно достойно внимания. Когда же, наконец, после неудачной попытки объясниться с глухим джентльменом посредством ручной азбуки, с помощью которой он составлял слова, не существующие ни на едином языке цивилизованных или первобытных народов, он взял грифельную доску и написал крупным шрифтом, по одному слову в строке, вопрос: «Как — вам — это нравится?» — когда он это написал и, протянув доску через стол, ждал ответа, с физиономией, просиявшей и похорошевшей от сильного волнения, тогда даже мистер Майлс смягчился и не мог не взглянуть на него внимательно и благосклонно.

— Мне пришло в голову, — сказал глухой джентльмен, который следил за мистером Пиквиком и за всеми остальными с любопытством, — мне пришло в голову, — сказал глухой джентльмен, вынимая изо рта трубку, — что теперь настал момент занять наше единственное пустующее кресло.

Так как наш разговор, естественно, перешел на вакантное место, то мы охотно прислушались к этому замечанию и вопросительно взглянули на нашего друга.

— Я уверен, — продолжал он, — что мистер Пиквик знаком с кем-нибудь, кто явился бы для нас приобретением; он должен знать человека, который нам нужен. Прошу вас, не будем терять времени и покончим с этим вопросом. Не так ли, мистер Пиквик?

Джентльмен, к которому был обращен сей вопрос, хотел было дать устный ответ, но, вспомнив о дефекте нашего друга, заменил такого рода ответ пятьюдесятью кивками. Затем, взяв доску и начертав на ней печатными буквами гигантское «да», он протянул ее через стол и, потирая руки и всматриваясь в наши лица, объявил, что он и глухой джентльмен прекрасно понимают друг друга.

— Человек, которого я имею в виду, — сказал мистер Пиквик, — и которого в настоящее время я бы не осмелился еще назвать, если бы вы не представили мне такой возможности, — очень странный старик. Его фамилия — Бембер.

— Бембер! — воскликнул Джек. — Я уверен, что уже слышал это имя.

— В таком случае я не сомневаюсь, — отвечал мистер Пиквик, — что вы помните его по истории моих приключений (я говорю о посмертных записках нашего старого клуба), хотя о нем упоминается лишь вскользь, и, если я не ошибаюсь, он появляется только один раз.

— Совершенно верно! — сказал Джек. — Позвольте-ка… Это — тот человек, который питает исключительный интерес к старым, заплесневелым комнатам и Иннам, рассказывает какие-то истории, имеющие отношение к его излюбленной теме… и рассказал странную повесть о привидениях… это он?

— Он самый. Так вот, — продолжал мистер Пиквик, понизив голос и говоря таинственным и конфиденциальным тоном, — это весьма необыкновенный и замечательный человек; живет, и говорит, и взирает, словно какой-то странный призрак, которому доставляет наслаждение обитать в старых домах; и до такой степени поглощен этой одной темой, о коей вы только что упомянули, что это поистине вызывает изумление. Удалившись в частную жизнь, я разыскал его, и, смею вас уверить, чем чаще я его вижу, тем сильнее воздействует на меня странное и мечтательное расположение его духа.

— Где он живет? — осведомился я.

— Он живет, — отвечал мистер Пиквик, — в одном из этих скучных, заброшенных, старых домов, с которыми связаны все его помыслы и рассказы; живет в полном одиночестве и часто проводит взаперти несколько недель подряд. В таком уединении он предается тем фантазиям, которым давно потворствовал, а когда появляется на людях или кто-нибудь из внешнего мира приходит навестить его, эти фантазии по-прежнему занимают его мысли и остаются его любимой темой. Пожалуй, я могу сказать, что он начал относиться с уважением ко мне и с интересом к моим визитам — я уверен, что эти чувства он перенесет и на Часы мистера Хамфри, если он хоть раз появится среди нас. Я хочу только объяснить вам, что он — странный, одинокий мечтатель — в мире, но не от мира, — и не похож ни на кого из здесь присутствующих, так же как не похож ни на кого из людей, которых я когда-либо встречал или знал.

Мистер Майлс выслушал этот отзыв о предлагаемом члене нашего общества с довольно кислой физиономией и, пробурчав, что, пожалуй, старик немножко тронулся, пожелал узнать, богат ли он.

— Я его никогда не спрашивал, — сказал мистер Пиквик.

— Тем не менее вы могли бы это знать, сэр, — резко возразил мистер Майлс.

— Быть может, сэр, — сказал мистер Пиквик не менее резко, чем тот, — но я не знаю. Да и в самом деле, — добавил он, вновь обретая обычную свою мягкость, — я не имею возможности судить. Он живет бедно, но это, по-видимому, соответствует его характеру. Я никогда не слышал, чтобы он заговаривал о своем материальном положении, и никогда не встречал никого, кто бы имел об этом хоть малейшее представление. Право же, я сообщил вам все, что о нем знаю, и от вас зависит решить, желаете ли вы узнать больше, или уже знаете вполне достаточно.

Мы единогласно пришли к тому заключению, что нам хотелось бы знать больше; и, в виде компромисса с мистером Майлсом (который хотя и сказал: да… о, разумеется… он не прочь знать больше об этом джентльмене… Он не имеет никакого права восставать против воли всех и так далее, однако же с сомнением покачал головой и несколько раз произнес «гм!» с особой выразительностью), было условлено, что мистер Пиквик отправится вместе со мной с вечерним визитом к объекту нашей дискуссии; для этой цели сей джентльмен и я немедленно сговорились встретиться в ближайшее время, причем было указано, что ответственность будет лежать на мне, и либо я предложу старику присоединиться к нам, либо не предложу, в зависимости от того, что покажется мне более уместным. Когда был разрешен этот важный вопрос, мы вернулись к часовому футляру (читатель нас уже опередил), и благодаря находящимся в нем рукописям и разговору, ими вызванному, время пролетело быстро.

Когда мы распустили собрание, мистер Пиквик отвел меня в сторону и объявил, что провел чудеснейший и приятнейший вечер. Сделав это сообщение с видом в высшей степени таинственным, он отвел Джека Редберна в другой угол, чтобы сказать ему то же самое, а затем удалился в третий угол с глухим джентльменом и грифельной доской, чтобы повторить свое заверение. Забавно было наблюдать происходившую в нем борьбу, выразить ли и мистеру Майлсу свое дружеское расположение, или обойтись с ним со сдержанным достоинством. Несколько раз он с дружелюбным видом подходил к нему сзади и столько же раз отступал, не произнеся ни слова; наконец, когда он наклонился к самому уху этого джентльмена и готов был шепнуть что-то умиротворяющее и приятное, мистер Майлс случайно оглянулся, после чего мистер Пиквик отскочил и сказал с некоторой запальчивостью: «Спокойной ночи, сэр… я хотел бы пожелать спокойной ночи, сэр… и больше ничего», — и при этом поклонился и отошел от него.