Льюис Уоллес - Вечный странник, или Падение Константинополя

— К заявлению?

— Да — можете называть это простой медью, если вам так нравится; тем не менее на ней написано «Магомет», а поскольку подобные милости должны быть скреплены его подписью, раздавать их он может только лично. Никто более, за исключением разве что великого султана, его отца. Жокард получил такую табличку напрямую из руки принца, а посему — надеюсь, друг, нумия у тебя уже готова — табличка на этих воротах тоже была прибита непосредственно рукой принца.

Рыбаков это удовлетворило; просто удивительно, как сильно заинтересовал их этот оберег. Магомета, вероятного преемника грозного Мурада, они знали по слухам; они знали, что это воин, отличившийся во многих битвах; следуя привычному принципу, который внушает нам восхищение или ужас перед теми, кто наделен свойствами, непохожими на наши собственные и превосходящими таковые, их представления о нем и касающиеся его домыслы были неправдоподобны и в целом нелицеприятны. Убедившись, что он действительно побывал здесь, у ворот, они задались вопросом: с какой целью? Смотреть на табличку было почти то же, что смотреть на ее владельца. Это чувство передалось даже Сергию. Чтобы лучше видеть, он подошел ближе, и его обуяли тревоги, недоступные умам рыбаков.

Княжна Ирина, ее владения и их насельники оказались под защитой мусульманина — это было неоспоримо; но знала ли об этом она сама? Виделась ли с принцем? Недовольство игумена упорством, с которым она оставалась в этом дворце, искушая тем самым жестоких неверных с другого берега, обрело совсем новый смысл.

Сергий повернулся и шагнул в прекрасно ухоженный сад. Он был слишком предан своей «маменьке», как он с нежностью называл княжну, и не допускал ни малейших подозрений в ее адрес, однако возможности для самых безоглядных обвинений, которые сложившаяся ситуация давала ее врагам, представились ему со всей ясностью; он дал себе слово поговорить с ней и, если понадобиться, укорить ее.

Шагая по усыпанной раковинами дорожке в сторону портика, он оглянулся на красный павильон и увидел, что Жокард забавляет своими штуками веселую стайку мальчишек, а также мужчин и женщин постарше.

Любовь ко всем живым созданиям, бывшая столь яркой чертой характера княжны Ирины, сполна проявлялась в ее отношениях с простолюдинами. Сегодня все в Терапии было отдано в распоряжение гостей; однако, бродя в невозбранном веселье по садам, мелькая тут и там своими яркими одеждами, они, будто бы сговорившись, проявляли уважительную сдержанность по отношению к дворцу. Ни один из них не решался, без особого приглашения, преодолеть даже первые из ступеней, ведущих в здание.

Когда Сергий, подойдя от внешних ворот, оказался у фасада дворца, путь ему преградила толпа мужчин и женщин, сгрудившихся у помоста, назначение которого проистекало из использования. Был он низким, однако просторным, накрытым чистой парусиной; по углам стояли мачты из крепкого дерева, обильно увитые розами, папоротником и цветами акации. На галерее, пристроенной к основанию портика, музыканты вовсю играли на флейтах, цитрах, рожках и барабанах; старались они не зря, если судить по тому, как летали по помосту ноги танцоров.

Подняв глаза вверх от этого жизнерадостного зрелища, Сергий увидел резные капители колонн, оплетенные фестончатыми вечнозелеными растениями и изукрашенные венками из ярких цветов; выше, чем музыканты, под навесом, защищавшим ее от полуденного солнца, стояла сама княжна Ирина. Скрывавший стену цветастый ковер создавал ей приятный фон; она сидела в прохладной тени, в окружении молодых женщин; голова и лицо ее были открыты, и она наслаждалась музыкой и танцами — наслаждалась тем, что в ее власти собрать вместе столько живых душ и заставить их, пусть и на краткое время, забыть о все нарастающих тяготах каждодневной жизни. Никто лучше ее не знал, как стремительно страна катится к упадку.

Молодая хозяйка почти сразу приметила Сергия, который выделялся из толпы высоким клобуком и длинной черной рясой; как всегда, пренебрегая условностями, она поднялась и поманила его веером; увидев, кому именно оказана такая честь, гости доброжелательно расступились и дали ему проход. Когда он подошел, спутницы Ирины отступили в сторону — все, кроме одной, на которую он в тот момент взглянул лишь мельком.

Княжна встретила его, не вставая. Ее девически миловидное лицо было оживлено радостью, которую доставляло ей разворачивавшееся вокруг действо. Он взял протянутую руку, почтительно ее поцеловал, лишь мельком взглянув на ее изысканное одеяние в греческом стиле, — и в тот же миг все сомнения, страхи, вопросы и будущие наставления, которые он принес с собой из города, вылетели у него из головы. Первый же взгляд на княжну убивал всяческие подозрения.

— Добро пожаловать, Сергий, — произнесла она с достоинством. — А я опасалась, что ты сегодня не появишься.

— Почему же? Даже намек в устах моей маменьки превращается для меня в приказ — что уж говорить о ее приглашениях?

Он впервые назвал ее в лицо этим ласковым словом, и это не осталось незамеченным. Легчайший румянец разлился по ее щекам — он понял, что она осознала фамильярность его обращения. Однако, к величайшему его облегчению, не стала развивать эту тему.

— Ты присутствовал на всенощном бдении? — спросила она.

— Да, до самого рассвета.

— Я так и думала и пришла к выводу, что ты из-за усталости не присоединишься к нам сегодня. Бдения крайне утомительны.

— Да, в том случае, если проходят часто. А так я никогда не забуду склон холма и бесчисленные фигуры в рясах и клобуках, преклонившие колени в тускло-красном свете факела. Ужасная сцена.

— Ты видел императора?

Этот вопрос она задала совсем тихо.

— Нет, — отвечал Сергий. — Его величество послал за нашим игуменом и пригласил его в часовню. Добрый старец взял меня с собой, нести за ним книгу и факел. Однако, когда мы прибыли на место, император уже вошел внутрь и закрыл за собой дверь; я мог лишь воображать себе, как он в одиночестве стоит на коленях в храме, в обществе одних только окружающих его реликвий.

— Сколь это тягостно! — произнесла она, содрогнувшись, и добавила печально-созерцательным тоном: — Как бы мне хотелось ему помочь, ибо он совестлив по природе; но это невозможно — единственный дар, ниспосланный мне Небесами, — это желание молиться за него.

Сергий сочувственно внимал ее речам и очень удивился тому, что она проговорила далее, причем в ее фиалково-серых глазах вспыхнуло скрытое пламя.

— Небо затянуто тучами, в воздухе ни проблеска надежды, враги наступают отовсюду; город, двор, Церковь раздирают распри — посмотри, как они снедают царя-христианина, первого из многих поколений! Ах, кто в состоянии постичь путь Провидения? И пророчество — это чудо!