Джамбаттиста Вико - Основания новой науки об общей природе наций

С другой стороны [189], следует поразмыслить о той клятве, в которой, по словам Аристотеля, Герои клялись быть вечными врагами плебсу 475; следует поразмыслить также над тем, о чем рассказывает Римская История времен Римской Доблести (Ливий ограничивает ее временами войны с Пирром и прославляет в следующем изречении: nulla aetas virtutum feracior 476, а мы с Саллюстием – соответственно блаженному Августину «de Civitate Dei» – распространяем от изгнания Царей до Второй Пунической Войны): Брут, который вместе со своими двумя сыновьями приносит в жертву свободе свой дом; Сцевола, который, сжигая свою правую руку, не сумевшую убить Порсену, царя тосканцев, приводит его в ужас и обращает в бегство; Манлий, прозванный Imperiosus, который за удачное нарушение военной дисциплины, вызванное мотивами храбрости и славы, приказывает отрубить голову своему победоносному сыну; Курций, который бросается вооруженный и верхом в гибельную пропасть; Деции, отец и сын, которые приносят себя в жертву ради спасения своего войска; Фабриции, Курии, которые отказываются от большого количества золота Самнитов, от участия в царствовании, предложенном им Пирром 477; Аттилий Регул, который идет на несомненную и жесточайшую смерть в Карфагене ради соблюдения святости римской клятвы, – какую пользу принесли они достойному сожаления и несчастному римскому плебсу? Не ту ли, что его еще больше мучили войнами, еще дальше топили в море ростовщичества, еще глубже хоронили в личных тюрьмах благородных, где плебеев били палками по голым плечам, как презреннейших рабов? А того, кто желал немного помочь плебсу каким-нибудь хлебным или аграрным Законом, Сословие Героев во времена этой Римской доблести присуждало к смерти, как мятежника; именно так случилось (если не упоминать о других) с Манлием Капитолином, спасшим Капитолий от разорения бесчеловечными Сенонскими Галлами, а в Спарте, – таком же городе Героев Греции, каким был Рим для Героев мира, – с великодушным царем Агисом, так как он покусился облегчить положение несчастного Лакедемонского плебса, задавленного ростовщичеством благородных, посредством Закона о Новом Счете и помочь ему Законом о Наследовании; как говорилось в другом месте, Агис был за это удушен Эфорами [190]; поэтому, как мужественный Агис был Спартанским Манлием Капитолином, так и Манлий Капитолии был римским Агисом: из одного подозрения, что он в какой-то мере помогал несчастному подавленному римскому плебсу он был сброшен с Тарпейской скалы. Таким образом, именно потому, что Благородные первых народов считали себя Героями, т. е. обладающими высшей по сравнению со своими плебеями природой (как это было полностью показано), именно потому они так плохо обращались с несчастным большинством своих наций. Ведь, несомненно, Римская История ошеломит всякого внимательного Читателя, если он будет обсуждать ее со следующих точек зрения: что такое Римская Доблесть там, где столько гордости? что за умеренность, где столько скупости? что за кротость, где столько дикости? что за справедливость, где столько неравенства?

Поэтому Основания, которые могли бы удовлетворить чувство столь великого удивления, необходимо должны быть следующими:

I. Как следствие звериного воспитания Гигантов, о чем мы говорили выше, воспитание детей было суровым и жестоким, например, у чуждых наукам Лакедемонян, Героев Греции: они в храме Дианы били своих сыновей до смерти, так что часто последние падали мертвыми в судорогах от боли под палками отцов: они их били, чтобы сыновья приучались не бояться боли и смерти; такая же циклопическая отцовская Власть сохранялась как у Греков, так и у Римлян: у них позволено было убивать новорожденных невинных младенцев; ведь то восхищение, с которым мы теперь относимся к нашим маленьким детям, показывает всю нежность нашей современной природы.

II. Жен приобретали посредством героического выкупа (впоследствии он сохранился в виде торжественного обряда у Римских Жрецов, которые заключали браки coemptione et farre; такой же обычай, по рассказу Тацита 478, существовал и у Древних Германцев, почему мы можем предположить существование его у всех первых варварских народов); жен держали только из-за естественной необходимости, чтобы производить детей; в остальном же на них смотрели как на рабынь; соответственно этому такой обычай существует во многих частях нашего света и почти повсеместно у наций Нового Света; если же приданое является выкупом женщинами свободы мужей, то оно оказывается также общественным признанием того, что одни мужья не в состоянии нести тягот брака; может быть, в этом и заключается причина тех многочисленных привилегий, посредством которых Императоры поощряли приданое.

III. Сыновья приобретали, жены берегли для своих мужей и отцов; ныне же происходит совершенно обратное этому.

IV. Игры и удовольствия трудны, например, борьба, бег, – поэтому Гомер придает Ахиллу постоянный эпитет «быстроногий»; они связаны также с опасностью, например, турниры, охота на диких зверей; они приучали воспитывать силу и мужество, а также пренебрежительно относиться к жизни и презирать ее.

V. Тогда совершенно не были известны роскошь, пышность и удобство.

VI. Все древние героические Войны были Религиозными; Религия же (по причине, которую мы приняли в качестве первого основания нашей Науки) делала их исключительно жестокими.

VII. Процветает рабство, также героическое, как следствие героических войн, когда побежденные считались людьми без Бога, почему они вместе с гражданской свободой теряли также и естественную свободу; здесь применима выставленная выше Аксиома 479, что естественная свобода наиболее неукротима там, где блага особенно близки к естественному телу; гражданское же рабство коренится в тех благах, которые не необходимы для жизни.

Вследствие всего этого аристократические Республики по самой своей природе чрезвычайно сильны; в них лишь для немногих благородных отцов доступны все гражданские почести, и общественное благо заключается в семейных монархиях, сохраненных для них отечеством; это – истинное отечество (patria), как мы уже многократно говорили, интересы немногих отцов (patres), и гражданами его естественно являются патриции (patricii). При такой природе, при таких обычаях, в таких республиках, в таких сословиях и при таких законах проявится Героизм Первых Народов. По причинам, которые совершенно противоположны перечисленным и которые впоследствии породили два другие вида Государственных Форм, человеческих, как мы доказывали выше, т. е. в свободных народных Республиках и еще того меньше в Монархиях, Героизм теперь по самой природе гражданственности невозможен. Ведь за все время Римской народной Свободы славой Героя пользовался один Катон Утический; и то он оставил по себе эту славу благодаря своему Аристократически Республиканскому духу; когда, после смерти Помпея, он один остался Главою Благородных, тогда, не будучи в силах видеть, как Цезарь их истребляет, он покончил жизнь самоубийством. В Монархиях Героями оказываются те, которые приносят себя в жертву славе и величию своих Суверенов. Поэтому нужно прийти к тому заключению, что Героя в нашем смысле слова 480угнетенные Народы жаждут, Философы изучают, Поэты воображают, но гражданская природа (о чем у нас есть соответствующая Аксиома) не знает такого рода благодеяний.