Дмитрий Милютин - Дневник. 1873–1882. Том 2 [litres]

Однако же и тут удалось наконец достигнуть согласия как относительно предложенного Лорис-Меликовым пересмотра некоторых статей Положения о земских и городских учреждениях, так и по прежней его мысли о законодательной разработке предложенных уже земствами мер к улучшению благосостояния крестьянского населения. Даже щекотливый вопрос о привлечении земцев к этой законодательной работе как представителей местных интересов был одобрен всеми присутствовавшими, за исключением одного лишь Победоносцева, который опять поднял общий вопрос о значении земства. Обычным своим докторальным, широковещательным тоном он опять стал доказывать вред выборного начала вообще и опасность привлечения «местных сил» и допускал только разве вызов экспертов по назначению самого правительства.

Мнение это так резко отделялось от общего убеждения прочих членов совещания, что великий князь Владимир Александрович предложил в виде компромисса на первый раз ограничиться призывом из губерний небольшого числа известных правительству дельных и благонадежных людей только для предварительного обсуждения призыва земцев к обработке известных законопроектов в тех случаях, когда правительство признает это полезным. На этом предложении и остановилось совещание.

Немыслимо было продолжать спор после того, что рассказал нам великий князь: в самое утро злополучного дня 1 марта покойный император, утвердив своею подписью представленный доклад секретной комиссии и выждав выхода Лорис-Меликова из кабинета, обратился к присутствовавшим великим князьям с такими словами: «Я дал свое согласие на это представление, хотя и не скрываю от себя, что мы идем по пути к конституции». Затрудняюсь объяснить, что именно в предположениях Лорис-Меликова могло показаться царю зародышем конституции; но понятно, что произнесенные им незадолго до мученической кончины вещие слова должны были глубоко запасть в мысли обоих молодых царевичей и приготовить почву к восприятию ретроградных теорий Победоносцева, Каткова и компании.

Совещание окончилось в первом часу ночи; великий князь Владимир Александрович уехал, и тут только вдруг узнаем мы с удивлением от министра юстиции, что на завтрашний день приготовлен высочайший манифест, который он и показал в печатном оттиске. Такая неожиданная новость поразила нас как громом. Какой манифест? Кем он изготовлен? С кем советовался государь? Сконфуженный Победоносцев объявил, что это произведение его пера; что вчера государь призвал его в Гатчину и приказал сочинить манифест, чтобы сегодня он был напечатан, а завтра, по прибытии государя в Петербург, обнародован.

Заявление это было как un coup de théâtre [107] Театральный трюк. – Прим. ред. . Как? После бывшего ровно неделю тому назад совещания в Гатчине, после положительно заявленного государем желания, чтобы впредь между министрами было полное согласие и единство, чтобы по всем важным вопросам они входили в предварительное между собою соглашение, вдруг является совершенным сюрпризом для всех нас такой важный государственный акт, как манифест царский! Лорис-Меликов и Абаза в сильных выражениях высказали свое негодование и прямо заявили, что не могут оставаться министрами. Я присоединился к их мнению. Набоков, Игнатьев и барон Николаи, хотя сдержаннее, также высказали свое удивление. Победоносцев, бледный, смущенный, молчал, стоя как подсудимый перед судьями. Расстались мы в сильном волнении.

Помимо формальной стороны появления нового манифеста поразило нас и самое содержание его. Под оболочкою тяжелой риторической фразеологии ясно проглядывает главная цель – провозгласить торжественно, чтобы не ждали от самодержавной власти никаких уступок.

Появление такого манифеста было бы еще понятно на другой день после вступления на престол, вслед за ужасною катастрофой 1 марта, но что вызывает его теперь, по прошествии двух месяцев? [Большинству публики, людям поверхностным, манифест покажется несвоевременным, бессодержательным… Но другая часть, люди мыслящие, поймут суть дела: они увидят, что путем ‹далее следуют 2 строки, не поддающиеся прочтению› объявление твердого намерения молодого императора удержать всей силой самодержавные права своих предков. Все надежды отнимаются у людей благомыслящих на постепенное движение к лучшему, к более совершенному государственному устройству. Lasciate ogni speranza [108] Оставь надежду ( итал .). – Прим. ред. – вот сущность нового манифеста. Страшно подумать, какое невыгодное впечатление произведет он в России и в Европе. Сколько людей, надеявшихся на достижение со временем мирным путем желанных целей, теперь отшатнутся от нас и примкнут к массе, сочувствующей революционерам.]

29 апреля. Среда.Их величества приезжали сегодня в Петербург, но не по прямой дороге из Гатчины, а кружным путем через Тосну и по Николаевской железной дороге. Парад на Марсовом поле прошел совершенно благополучно и даже, можно сказать, блистательно. Императрица с великой княгиней Марией Павловной в коляске а la Domon [109] Коляска, которой правят с коня, без козел. – Прим. ред . объезжала линии войск за государем. После парада был обычный завтрак у принца Ольденбургского. Мне пришлось сидеть с правой стороны императрицы, которая была любезна и обходительна, так же как и государь. После завтрака их величества, несмотря на плывшие льдины, переехали на катере через Неву, чтобы поклониться могиле покойного императора. Затем они посетили временную часовню, построенную на месте катастрофы 1 марта, и в три часа отправились обратно в Гатчину по той же Николаевской железной дороге.

Таким образом, приезд в Петербург, возбуждавший такие опасения, обошелся совершенно благополучно, а все ходившие по городу толки о мнимых покушениях оказались напрасными. На параде присутствовали чрезвычайные послы турецкий (Реуф-паша) и персидский (Сапихсалар Гусейн-хан).

Пресловутый манифест явился в прибавлении к «Правительственному Вестнику». Говорят, он всех озадачил. Толпа спрашивает, в чем дело. К чему и о чем манифест? Говорят, будто срывали даже манифест со стен. Граф Лорис-Меликов сказал мне на параде, что решился сегодня же послать письмо государю с просьбой об увольнении от должности и намерен завтра не ехать в Гатчину. Вечером же приехал ко мне Абаза и передал свой разговор с великим князем Владимиром Александровичем, который уже знал, что вчера, после его отъезда из совещания, что-то произошло между нами. Абаза высказал ему, как мы все были поражены и оскорблены процедурою с манифестом. Великий князь уговаривал не слишком принимать к сердцу. Но Абаза намерен поступить одинаково с графом Лорис-Меликовым: не ехать в пятницу с докладом, а послать завтра письмо к государю с просьбой об увольнении.