Дмитрий Милютин - Дневник. 1873–1882. Том 2 [litres]

Перечитывая приведенные строки, нахожу совершенно неверным мнение автора, будто реформы, начатые в первую половину царствования императора Александра II, остановились потому, что было уже сделано всё возможное при самодержавном образе правления. Начатые реформы остались недоконченными, они даже были парализованы, искажены последующими правительственными мерами. И вот что произвело то расстройство, тот хаос, в котором очутилась Россия в последние годы жизни царя-освободителя. Если б каракозовский выстрел [121] Каракозов Дмитрий Владимирович (1840–1866) 4 апреля 1866 года стрелял в Александра II у ворот Летнего сада и промахнулся. – Прим. ред. не испугал государя, не послужил окружающим оружием для внушения ему всяких страхов, если б граф Петр Шувалов и его партия не воспользовались случаем, чтобы поворотить вспять всё дело, начатое под влиянием других личностей [в смысле разумно-либеральном], то, без сомнения, можно было бы сделать еще многое в том же направлении, вовсе не касаясь прерогатив самодержавия.

[Если действительно и предстояло рано или поздно коснуться этих основ, то время для того еще не наступило; оставалось еще сделать многое в сфере строго административной, и в этом отношении, конечно, не было никакой надобности прислушиваться к желаниям некоторых слишком нетерпеливых частей нашей так называемой интеллигенции, горячих голов передовой партии. Благоразумное большинство сознает несвоевременность конституционного переустройства в России. Напуганное проделками радикального меньшинства, оно желает пока только порядка и законности; оно даже готово поддержать власть самодержавную, если только эта власть действует разумно и на пути к прогрессу.

Что же касается крайних радикалов, так называемых нигилистов всех возможных оттенков, то удовлетворить их не могли бы и самые либеральные конституционные учреждения: идеал их – полное разрушение всего существующего строя государственного и общественного. Никакое правительство и никакими возможными в действительности реформами не может примирить их; возможно и желательно только отнять у них почву отвлечением от них массы людей умеренных и рассудительных, которая теперь возбуждена против правительства и в действительности представляет гораздо более опасный для государства элемент, чем несколько сотен горячих, отчаянных и безумных головорезов.]

Государь поддался влиянию таких личностей, которые с самого начала реформ смотрели на них враждебно, так же, как бояре XVII века смотрели на реформы Петра.

Император Александр II не обладал твердостью убеждений и железной силой воли своего предка, и потому запугать его было нетрудно. Царь-освободитель остановился в своих благих начинаниях, даже усомнился в пользе и своевременности того, что было уже совершено. Я склонен думать, что в этом отношении интриге графа Шувалова и компании помогли и негласные советы из Берлина.

При всем том надобно отдать справедливость императору Александру II в том, что он в известных делах оставался верен избранному направлению, выдерживая долго напор противодействующих влияний. Так, например, в крестьянском деле он не поддался многим попыткам крепостников переделать совершившееся великое дело; так же стойко держался он в делах польских на пути, разработанном моим братом Николаем Милютиным.

После 15 лет реакции покойный император должен был убедиться в том, что одни строгости полицейские при полном произволе административном не ведут к добру: внутреннее положение России не только не улучшилось, но еще более расстроилось; крамола не угомонилась, а разрослась и ожесточилась; во всех слоях населения замечалось недовольство. Общий голос указывал на необходимость согласования и объединения действий правительства с целью водворения благоустройства и успокоения умов.

Для этого необходимо было прежде всего найти личность, способную к выполнению нелегкой задачи; выбор пал на графа Лорис-Меликова, человека умного, выказавшего в разных случаях свою энергию. В лице его соединены были звания министра внутренних дел и начальника высшей полиции; ему предоставили разработать программу предстоящей деятельности. Лорис-Меликов приступил к делу с полным сознанием того, что первой заботой должно быть восстановление законного порядка, и предложил целый ряд законодательных мер для удовлетворения насущных нужд разных классов населения.

Представленная им программа подверглась обсуждению целого комитета под председательством самого наследника престола, теперешнего императора, и была утверждена покойным императором за несколько часов до его кончины. Можно было надеяться, что возобновление законодательных работ, составляющих продолжение и довершение прерванных реформ, при содействии представителей местных интересов, способствовало бы как успокоению умов, так и подъему правительственного авторитета.

Выставлять предположения Лорис-Меликова первым шагом к конституции могли только те, кто и прежде запугивал императора Александра II и продолжают запугивать преемника его. Ни Лорис-Меликов, ни все, разделявшие его либеральные взгляды, не имели никаких конституционных замыслов, в которых их подозревали.

7 июля. Вторник.Нить моих размышлений и воспоминаний по поводу статьи Леруа-Больё в «Revue des deux mondes» была прервана на несколько дней приездом гостей и получением первого транспорта вещей, перевезенных из Петербурга. Один день провели у нас Горбуновы и Прянишниковы; другие два дня сын мой, приезжавший из Симферополя; в прошлое же воскресенье посетил нас Черепанов, и, таким образом, приходилось с утра до вечера болтаться без дела. В числе привезенных из Петербурга вещей получил я свои картоны с бумагами, так что могу теперь приняться за разборку этих бумаг и приведение их в порядок. Работа эта потребует довольно продолжительного времени; но пока не приступил к ней, возвращусь к прерванному разбору статьи Леруа-Больё.

Автор весьма удачно характеризует в следующих строках произведенные покойным императором реформы: «…Все эти реформы, выработанные комиссиями в борьбе соперничающих влияний, были предприняты изолированно одна от другой, отрывочно, непоследовательно, без определенной программы. Речь шла о том, чтобы создать новую Россию. Но ее создавали на фундаменте старого здания, без общего плана, без предварительной идеи, без архитектора, способного руководить работой. Таким образом, вводя кое-где дорогостоящие новшества и одновременно пренебрегая ремонтом, делая повсюду новые пристройки к старым стенам, император Александр II после долгих трудов добился только того, что сделал из России эпохи реформ недостроенное и неудобное жилище, где почти одинаково плохо чувствовали себя и друзья, и враги нововведений.