Дмитрий Милютин - Дневник. 1873–1882. Том 2 [litres]

После обычного дипломатического совещания и продолжительного моего доклада было еще одно совещание о великом князе Николае Константиновиче. Пригласили и полковника Ростовцева, приставленного к нему в качестве ментора и опекуна. Решено уже, что, по существующим законоположениям, брак великого князя с девицей Дрейер не может быть признан законным и будет расторгнут; но затем возникает все-таки вопрос, как поступить относительно самого Николая Константиновича. Государь полагал лишить его звания флигель-адъютанта. Я высказал мнение, что такое распоряжение будет иметь вид карательной меры и притом наказания оскорбительного; если же смотреть на великого князя как на человека психически больного, то логичнее было бы совсем его уволить от службы и поставить в положение больного, требующего ухода и лечения. Так и решено государем. Полковник Ростовцев того же мнения.

21 июня. Среда.Всё утро должен был провести в Красном Селе: сначала объезд лагеря, потом церковный парад Кирасирскому е. в. полку по случаю полкового праздника; затем учение учебному кавалерийскому эскадрону и, наконец, завтрак для офицеров Кирасирского полка с приглашенными начальствующими лицами. Всё это проделано по стереотипному шаблону, с пунктуальностью религиозного обряда.

Перед тем как садиться на лошадь, я был у государя, который прочел мне телеграмму из Берлина о вчерашнем заседании конгресса. По-видимому, дело пошло удовлетворительно; но со стороны турок всё более и более замечается склонность к тому, чтобы не подчиниться постановлениям конгресса. Порта не дала еще согласия на вступление австрийских войск в Боснию и Герцеговину, тянет дело Шумлы и Варны, усиливает свои позиции под Константинополем; а с азиатской границы получено известие, что против аванпостов нашего отряда у Артвина были даже выстрелы. В Батуме и окрестностях кипят приготовления к возобновлению военных действий. Вообще, можно опасаться еще бóльших осложнений.

25 июня. Воскресенье.Работы на конгрессе пошли, на мой взгляд, удовлетворительно. Во вчерашнем заседании почти решен вопрос об азиатской границе, с включением Батума. Но тут же возникло новое черное пятно: англичане заговорили о срытии укреплений Батума и поставили в зависимость от этого вопроса решение другой, более важной статьи – о проливах. На этом дело пока остановилось. Сведения об этом получены только ночью.

Сегодня утром получил я телеграмму от государя с приказанием приехать на Царскосельскую станцию с поездом, отходящим в 12½ часов, чтобы заняться делами политическими на пути из Царского в Петербург. Однако же мне не удалось исполнить это приказание: на железной дороге мне объявили, что поезд, с которым я должен был ехать, не может подойти к Царскосельской станции прежде отхода от нее императорского поезда; поэтому я должен был дождаться государя на здешней станции. Государь, не вникнув в объяснение, почему мне было физически невозможно приехать в Царское Село, выказал свое неудовольствие.

Пришлось остаться несколько минут в вагоне на станции, и здесь прочитаны были полученные телеграммы в присутствии наследника, великого князя Константина Николаевича и Гирса. На меня телеграммы эти подействовали успокоительно, быть может, потому, что я ожидал чего-нибудь худшего от вчерашнего заседания конгресса; государь же опять был в раздражительном настроении и повторял, что не верит в мирный исход дел и что Англия действует с предвзятым намерением втянуть нас в войну. Относительно Батума решено дать нашим уполномоченным на конгрессе указание, чтобы в случае новых требований Англии относительно укреплений Батума отвечать, что хотя мы вовсе не имеем намерения укреплять этот пункт, но не можем допустить включения в трактат каких-либо ограничений державных прав монарха в пределах его империи.

Со станции железной дороги государь с прочими членами царской семьи поехал в крепость на панихиду по случаю годовщины дня рождения императора Николая I, а я поспешил в Зимний дворец, где назначено было в 2 часа представление государю офицеров, кончивших курс в Академии Генерального штаба; тут же представлялись многие из находящихся в Петербурге раненых офицеров. Представление это кончилось почти в 3 часа, на полчаса позже часа, назначенного для съезда в дом Министерства двора по случаю 50-летнего юбилея в генеральских чинах графа Владимира Федоровича Адлерберга. Государь приехал туда уже около 3½ часов, залы были набиты битком чинами Свиты, придворными и офицерами Выборгского полка (носящего имя графа). Слепого юбиляра водил под руку сын его граф Александр Владимирович, называя ему всех собравшихся. Сам государь также сопровождал слепого старца. Грустно было смотреть на отжившего царедворца: в этом почете было что-то [невольно] напоминавшее погребальный обряд.

27 июня. Вторник.Приехав сегодня в Царское Село к докладу, опять нашел государя в раздражительном настроении по поводу полученного известия о новой неожиданности со стороны англичан, о новом нахальстве их. В то время, когда конгресс спорил и рядил о разных подробностях устройства судеб Турецкой империи, Англия тайком, под сурдинку, заключила оборонительный союз с Портой и за то приобрела остров Кипр. Первое полученное государем известие по телеграфу встревожило его своей неясной редакцией: можно было предположить, что Англия гарантирует Порте теперешние ее азиатские границы и, следовательно, как бы восстает против условленного уже присоединения к России части турецкой территории. Но Гирс и я постарались успокоить государя, объяснив, что гарантия дается Англией только на будущее время и, следовательно, новый договор равносилен прежнему требованию Англии, чтобы Россия обязалась не покушаться впредь на распространение своих владений за счет Турции.

При этом я высказал мнение, что захват Кипра англичанами представляет для нас даже успокоительную в некотором отношении сторону, так как можно было ожидать от нахальства британских посланников еще больше неприятных для нас притязаний: отрешаясь от заветного своего принципа неприкосновенности и целости Оттоманской империи, Англия могла бы заявить теперь свои права на более крупную добычу. Мы сами в своих прежних соображениях уже мирились с мыслью о предоставлении англичанам одного из больших островов Архипелага, что было бы гораздо для нас неудобнее занятия ими Кипра. Что же касается новых наших границ азиатских, то для достоинства русского правительства даже предпочтительнее, чтобы неприкосновенность их была гарантирована непосредственным договором между Англией и Портой, чем каким-либо данным нами формальным обязательством.