Дмитрий Милютин - Дневник. 1873–1882. Том 2 [litres]

10 января. Среда.Большой парадный обед во дворце в честь немецких гостей. Вечером раут у германского посла [но я не был].

12 января. Пятница.Целый день посвящен торжеству бракосочетания великой княжны Анастасии Михайловны с наследным принцем Мекленбург-Шверинским [Фридрихом-Францем III]: утром выход, обряд бракосочетания, поздравления; затем обед в Николаевской зале; вечером опять съезд во дворце на бал.

21 января. Воскресенье.Вся прошлая неделя была посвящена свадебным празднествам: в воскресенье – spectacle gala , во вторник – бал в Аничковом дворце, в среду – большой бал в Зимнем дворце, в четверг – бал у великого князя Владимира Александровича; сегодня, наконец, – бал в Дворянском собрании. Кроме сегодняшнего, я должен был показываться на всех прочих, хотя бы на короткое время. Завтра часть немецких гостей – владетельный великий герцог с великой герцогиней и братом – уезжает восвояси. Молодые остаются еще до конца недели.

Рядом с балами и праздниками предметом городских толков и забот была астраханская чума. Не столько известия с низовий Волги, сколько чересчур предусмотрительные распоряжения венского и берлинского правительств [42] Речь идет о запрете на ввоз скота из России. – Прим. ред. произвели у нас переполох. Во вторник в Комитете министров обсуждалось представление управляющего Министерством внутренних дел о принятии решительных мер не только против распространения заразы, но и для искоренения ее в зараженных местах посредством сожжения целых станиц и селений. В заседание Комитета были приглашены некоторые лица в качестве экспертов; в том числе врачи Боткин, Здекауер, Розов. Комитет не только одобрил предложенные Маковым меры, но признал нужным принять и другие; между прочими – послать на места доверенное лицо с обширными полномочиями. После заседания были между нами разговоры о выборе этого лица; называли трех кандидатов: Трепова, графа Лорис-Меликова и Гурко.

На другой день, в среду, я был приглашен во дворец вместе с Маковым и Дрентельном для доклада государю о вчерашнем решении Комитета и для выбора командируемого лица. Государь сначала высказался в пользу Трепова, но потом склонился на Лорис-Меликова. В пользу его мы все трое подали голос. В тот же день граф Лорис-Меликов был позван во дворец; через два дня готова была ему инструкция, и на днях он отправляется на место с многочисленной свитой. Между тем приняты меры и по военному ведомству для оцепления всей Астраханской губернии, хотя по последним известиям болезнь почти прекратилась.

Политические дела остаются в прежнем неразрешенном виде. В Константинополе всё еще не подписывают мирного договора; передача Подгорицы и Спужа черногорцам всё еще не исполнена; на греческой границе съехались комиссары греческие и турецкие, но никаких еще переговоров не было. Между тем румыны самовольно, без всякого предварения наших властей, выдвинули свои войска на спорную еще границу Добруджи с Болгарией, опираясь на решение большинства комиссии, против которого протестовал русский комиссар Боголюбов. Вчера было по этому поводу совещание у государя; решено потребовать, чтобы румыны отвели свои войска по крайней мере из-под стен Силистрии.

Сегодня после развода было совещание у великого князя Михаила Николаевича по вопросу о действиях, предстоящих в нынешнем году в Закаспийском крае. Кроме меня, были Гирс, граф Гейден, Генерального штаба генерал-майоры Гурчин и Глуховской и полковник Куропаткин. Объяснения, данные Глуховским и Куропаткиным, привели нас всех к заключению в пользу решительных действий с целью занятия пункта среди самого оазиса Текинского. Даже осторожный Гирс подал мнение в пользу такого образа действий, который, впрочем, не противоречит последним соображениям и нашего посла в Тегеране Зиновьева.

23 января. Вторник.Вчера утром меня потребовали во дворец, где я нашел князя Горчакова и Гирса. Получено известие, что принято соглашение между черногорскими и турецкими комиссарами о передаче 27-го числа Подгорицы, Спужа и других пунктов. После этих благоприятных известий читали депеши из Вены и Берлина о распоряжениях, сделанных нашими соседями по поводу воображаемой чумной заразы. В распоряжениях этих явно проглядывает недружелюбное к нам расположение и желание всячески причинять нам затруднения. Кроме того, канцлер прочел проект циркуляра, который, по мысли самого государя, предполагается адресовать ко всем большим державам после подписания нашего мирного договора с Портой. В циркуляре этом предлагается войти в общее соглашение на тот случай, если все старания Европы поддержать распадающееся здание Турецкой империи окажутся тщетными. Цель циркуляра заключается в том, чтобы «Европа» не допустила ни одну из больших держав ни в каком случае завладеть Константинополем и Дарданеллами. О Босфоре умолчено с умыслом, по приказанию самого государя. (Проект этого циркуляра оставлен был без последствий.)

Вчера утром ездил я проститься с великим герцогом Мекленбург-Шверинским [Фридрихом-Францем II], который вчера же и уехал. Молодые уезжают завтра!

Заседания в Государственном совете не было, а вместо того у великого князя Константина Николаевича собралось Особое присутствие по воинской повинности. Просидели почти до 5 часов.

На днях получены от генерала Тотлебена соображения его на тот случай, если б армия наша должна была остаться в Турции и готовиться к новой войне. По этому вопросу я должен был иметь сегодня доклад у государя. Также назначен был мне сегодня же доклад в присутствии великого князя Михаила Николаевича о предположенной экспедиции в Закаспийском крае. Последние эти предположения в том виде, в каком они были постановлены в бывшем в воскресенье совещании, утверждены государем безусловно.

Что же касается соображений генерала Тотлебена и полученных от князя Дондукова касательно земского войска Южной Болгарии, то я счел своею обязанностью в присутствии трех великих князей высказать государю всю опасность нашего положения, если б наша армия осталась в Европейской Турции и если б в самом деле мы вовлечены оказались в войну с большею частью Европы. Я откровенно доложил о доходящих разными путями сведениях о [43] двуличном образе действий как самого князя Дондукова, так и большей части подчиненных его. распространяемом будто бы нашими властями в болгарском населении убеждении, что русские войска не выйдут из этого края и что от самих болгар зависит вынудить нас остаться наперекор Берлинскому трактату. В Болгарии ходит по рукам прокламация, в которой дается совет будущему болгарскому земскому собранию отказаться от выбора князя до тех пор, пока не объединится вся Болгария в том составе, в каковом она была предположена Сан-Стефанским договором. Если бы осуществилась подобная макиавеллиевская комбинация, то мы были бы поставлены в самое трудное положение перед Европой. Без сомнения, нас обвинили бы в интриге, в нарушении Берлинского договора.