Дмитрий Милютин - Дневник. 1873–1882. Том 2 [litres]

Гораздо труднее решить вопрос о приобретении новых крейсеров – по значительности требуемых на это денежных средств. Я все-таки советовал попробовать, не удастся ли и в этом деле оставить на первое время в стороне имя Баранова, а приготовить записку от «Добровольного флота» и прямо представить ее государю. Наследник цесаревич при этом сказал мне, что генерал-адъютант Лесовский оставляет должность управляющего Морским министерством и его место, вероятно, займет контр-адмирал Пещуров. В таком случае, по мнению его высочества, может быть, удастся воздействовать и на самого генерал-адмирала в пользу предпринимаемого усиления средств.

Кроме этого дела, наследник цесаревич разговорился и о разных других предметах, не исключая вопросов политических. В первый раз случилось мне иметь с его высочеством продолжительный и серьезный разговор [и, признаюсь, я был предельно изумлен слышать от него дельные и разумные суждения].

5 января. Суббота.Вчера был у меня Победоносцев, с которым имел я длинный разговор по делу, обратившему на себя внимание наследника цесаревича. Во время этого разговора получил я от государя для прочтения телеграмму, которой английское правительство извещает лорда Дефферина, будто туркмены в больших силах напали на гарнизон наш в Чикишляре и вытеснили его с этого поста. Известие это как-то подозрительно: трудно себе объяснить, как и куда могла отступить эта горсть людей, оставленных на Чикишлярском посту, если неприятель был так многочислен, что выбил наш гарнизон. Вероятно, узнаем вскоре, как было в действительности.

Сегодня после своего доклада присутствовал при докладе Гирса. Сам канцлер не приехал по болезни; может быть, сказался больным, как полагает и Гирс. Потом участвовал в заседании Соединенных департаментов Государственного совета, а к обеду был приглашен в Зимний дворец. Обед был почти фамильный: наследник с цесаревной, великий князь Владимир Александрович с Марией Павловной и великий князь Алексей Александрович; затем были, кроме меня, приглашены граф Адлерберг и Гирс. Перед самым обедом получена телеграмма из Канна: состояние здоровья императрицы возбуждает большие опасения. Ha днях едет туда граф Адлерберг, чтобы распорядиться о возвратном переезде больной в Петербург. Все спрашивают себя, как выдержит она такое путешествие в настоящую суровую зиму. Не везут ли ее только для того, чтобы здесь похоронить?

6 января. Воскресенье.Обычного крещенского парада не было; государь по нездоровью слушал обедню в Малой церкви с великими княгинями и небольшим числом близких лиц; все же прочие особы императорской фамилии были в Большой церкви, где служил митрополит и откуда направился своим порядком крестный ход на иордань.

Заезжал ко мне Сабуров, чтобы проститься перед отъездом к новому посту в Берлин. Мы имели продолжительный разговор, преимущественно касательно постановки при предстоящих переговорах с Бисмарком вопроса о проливах.

Обычный воскресный вечер у нас в доме был на сей раз закончен появлением ряженых, которые протанцевали весело под импровизированную музыку на фортепиано.

9 января. Среда.В понедельник было первое в новом году заседание Государственного совета. Вновь назначенный членом Совета великий князь Алексей Александрович занял, по особому высочайшему указанию, место против председателя, с правой стороны столика, заменяющего трибуну. Слева сел Валуев, также по особому повелению, хотя прежний председатель Комитета министров сидел вместе с прочими членами Государственного совета, по старшинству.

Вчера, во вторник, после доклада присутствовал я при докладе князя Горчакова и Гирса. Читали проект общей инструкции новому послу в Берлине Сабурову, приготовленной независимо от той частной и секретной инструкции, которая была уже прежде составлена относительно переговоров с князем Бисмарком. Эта общая инструкция написана бароном Жомини так же изящно и легковесно, как всё, что выходит из-под его плодовитого пера. Это мастерской очерк настоящих политических отношений, но без всяких положительных, категорических указаний; он мог бы служить прекрасной передовой статьей для номера газеты на новый год.

Барон Жомини, со своей стороны, жалуется на то, что не получает ни от кого положительных указаний о видах нашей политики, а потому пишет наобум, по внушению собственного своего размышления. Гирс сказал мне, что в последние дни барон даже не виделся с князем Горчаковым и будирует старика, который, без своей правой руки чувствует полную беспомощность и вовсе перестал заниматься делами. Барон Жомини начал присылать ко мне на просмотр свои работы прежде отсылки их к канцлеру. Так, он сегодня прислал мне черновой проект инструкции, приготовленной для нового посла в Вену Убри. Этот проект совершенно сходен с утвержденным вчера проектом инструкции Сабурову. Я возвратил его барону без всяких замечаний.

В присланной мне вчера Гирсом телеграмме Зиновьева из Тегерана сообщаются секретные сведения, переданные ему о предложениях персидскому правительству английского посланника Томсона занять Герат, но на таких условиях, которые поставили бы Персию в вассальные отношения к Англии и враждебные к нам. По желанию Гирса я сообщил ему мое мнение о том, в каком смысле посланнику нашему в Тегеране следовало бы отвечать персидскому первому министру. Мнение это принято Гирсом, и сегодня же Зиновьеву отправлена ответная телеграмма, редактированная по обоюдному нашему соглашению. Вместе с тем согласились мы и насчет ответа персиянам на заявления их о мнимом их праве на Мерв. Очевидно, что англичане стараются втянуть персиян в сферу своих замыслов, явно направленных против нас.

В понедельник я был приглашен на обед к английскому послу вместе с моей женой; но мы оба уклонились от этого приглашения под вымышленными предлогами, отчасти чтобы избегнуть скучных, натянутых и неискренних разговоров, отчасти же и потому, что вечером того же дня была назначена генеральная репетиция представления, которое затеяли мои домашние и друзья. Я пригласил на это представление до 40 воспитанников 3-й военной гимназии – всех тех, которые были действующими лицами в драматических и музыкальных пьесах на бывших в гимназии трех вечерах. Мне хотелось чем-нибудь побаловать этих милых ребятишек [к которым чувствую особенную нежность].

Один из них, Сеславин, прекрасно продекламировавший на последнем вечере в гимназии стихотворение Пушкина «Скупой рыцарь», предложил мне повторить это представление у нас; мигом съездил он за костюмом и, неожиданно для всех присутствовавших, мастерски сыграл свою пьесу. Вчера же, во вторник, было уже настоящее представление пьесы «Осадное положение»; приглашенное общество, по-видимому, осталось довольно исполнением.