Эрнст Гофман - Рождественские сказки Гофмана. Щелкунчик и другие волшебные истории

– Гамахея! – вскричал совершенно вне себя чертополох Цехерит. – Гамахея, что же это такое?! Ты издеваешься надо мной? Такова верность, в которой ты клялась твоему чертополоху?

Малютка повернулась к нему на каблуках и, разразившись громким смехом, воскликнула:

– Бросьте, бросьте, Георг! Если я и дочь достойного старого короля Секакиса, если вы чертополох Цехерит, но ведь и тот прелестный офицер никто иной, как гений Тетель, который мне, по правде говоря, куда больше нравится, чем мрачный колючий чертополох.

Тут голландка порхнула за дверь, а Георг Пепуш, как и следовало ожидать, в состоянии неистового отчаяния бросился вниз по лестнице вон из дому, как будто за ним гналась тысяча чертей. Судьбе было угодно, чтобы на улице Георг встретил одного из своих друзей, выезжавшего из города в почтовой коляске.

– Стойте, я еду с вами! – воскликнул чертополох Цехерит, слетал домой, надел плащ, сунул в карман денег, отдал ключи от комнаты хозяйке, сел в коляску и укатил со своим другом.

Однако, несмотря на этот разрыв, любовь к прекрасной голландке вовсе не угасла в груди Георга. Точно так же не мог он заставить себя отказаться от справедливых притязаний на руку и сердце Гамахеи, которые он заявлял в качестве чертополоха Цехерита. И он возобновил эти свои притязания, встретившись через несколько лет с Левенгуком в Гааге. А как ревностно он их отстаивал затем во Франкфурте, благосклонному читателю уже известно.

Безутешный бегал господин Георг Пепуш ночью по улицам, как вдруг колеблющийся и необыкновенно яркий луч света, падавший сквозь щель в одной из ставен нижнего этажа большого дома, привлек его внимание. Он подумал, что в комнате пожар, и поэтому прыгнул на подоконник, ухватившись за оконную решетку, чтобы взглянуть внутрь. Его удивлению не было границ при виде того, что предстало его глазам.

Веселый яркий огонь пылал в камине, находившемся против самого окна. Перед камином же сидела или, вернее, лежала в широком дедовском кресле, как ангел разряженная маленькая голландка. Она, казалось, спала, в то время как очень старый высохший человек с очками на носу опустился перед огнем на колени и глядел в горшок, в котором варился, вероятно, какой-то напиток.

Пепуш хотел взобраться еще повыше, чтобы получше рассмотреть эту группу, но в ту же минуту почувствовал, что кто-то его схватил за ногу и с силой тащит вниз. Грубый голос воскликнул: «Попался, мошенник! Ну и хорош, гусь! В тюрьму его, негодяя!» То был ночной сторож, который, увидев, как Георг карабкался на окно, вообразил, что он хочет ворваться в дом с целью грабежа. Несмотря ни на какие протесты господина Георга Пепуша, сторож потащил его за собой, при содействии подоспевшего дозора, и таким веселым манером его ночное странствие окончилось в караульной.

С детских лет Гофман не мыслит себя без музыки, уже в двенадцать лет он свободно играет на органе, гитара и арфе. Он очарован творчеством Моцарта, выучил наизусть и исполнял на фортепьяно его оперу «Дон Жуан», мечтает, как и обожаемый композитор, посвятить свою жизнь исключительно музыкальному искусству. Но по решению родственников Эрнст должен был поступить на юридический факультет Кёнигсбергского университета.

В новеллах, повестях и романах Гофмана большое внимание уделяется музыке. Появляется герой – руководитель хоровой капеллы, Крейслер, который изображен романтичным и страстным поклонником музыки. В этом персонаже писатель описал самого себя, свои чувства и переживания. Крейслер очень тонко чувствует несовершенство окружающего мира, так как вынужден музицировать в богатых домах, обитатели которых в своем большинстве не в силах оценить красоты музыки, они относятся к ней как к обязательному десерту после сытного обеда, а он для них – тот же официант, который их обслуживает за столом.

Велика роль Гофмана как мыслителя, первым изложившим музыкально-эстетические положения романтизма. Он создал новый вид музыкальной критики, развитый позже многими крупными композиторами-романтиками – Вебером, Шуманом, Листом, Берлиозом…

Гофман создал множество музыкальных произведений, среди них: оперы «Напиток бессмертия», «Аврора», «Дирна», музыку к драме «Юлий Сабин» Содена, одноактный балет «Арлекин», множество произведений для голоса с оркестром, вокальные ансамбли…

Опера «Ундина» (либретто Фридриха де ла Мотт Фуке по его собственной повести «Ундина»), постановленная в Берлине в 1816 году, стала последним крупным произведением композитора Гофмана и одновременно сочинением, открывшим новую эпоху в истории романтического оперного театра Европы. Дальнейший творческий путь Гофмана связан почти исключительно с литературной деятельностью.

Появление маленького чудовища. – Дальнейшие открытия о судьбе принцессы Гамахеи. – Замечательный дружеский союз, который заключает господин Перегринус Тис, и разъяснение, кто такой старый господин, снимающий квартиру в его доме. – Удивительное действие одного довольно маленького микроскопического стекла. – Неожиданный арест героя всей повести.

Кому случится пережить события, подобные тем, что пережил господин Перегринус Тис, и кто находится в таком же состоянии духа, как он в тот знаменательный вечер, тому уж не удастся хорошо заснуть. Господин Перегринус беспокойно ворочался на своем ложе, и чуть только овладевали им дремотные грезы, обыкновенно предшествующие сну, как снова чувствовал он в своих объятиях маленькое милое существо и на губах – жаркие поцелуи. Он вскакивал на постели, и ему чудилось, будто и наяву все еще слышится ласкающий голос Алины. В страстном томлении мечтал он, что она все еще здесь, и в то же время боялся, как бы она вдруг не вошла и не опутала его неразрывною сетью. Борьба противоречивых чувств сжимала ему грудь и вместе с тем наполняла ее сладостной, еще не изведанной им тревогой.

«Не спите, Перегринус, не спите, благородный человек, мне необходимо скорее переговорить с вами! – шептал кто-то совсем близко от Перегринуса. – Не спите! не спите!» – не умолкал шепот, пока Перегринус не открыл, наконец, глаза, которые держал до тех пор закрытыми только для того, чтобы яснее видеть образ прекрасной Алины.

При свете ночника он заметил маленькое чудовище, едва ли в пядь величиной, сидевшее на его белом одеяле. В первую минуту он испугался его, но потом смело протянул к нему руку, чтобы убедиться, не обманывает ли его воображение. Но маленького чудовища уж и след простыл.

Если можно было обойтись без точного описания наружности прекрасной Алины, Дертье Эльвердинк, или принцессы Гамахеи, – благосклонному читателю ведь давно уже известно, что это одно и то же лицо, только мнимо распавшееся на три лица, – то уже совершенно необходимо дать подробнейшее описание маленькому чудовищу, которое сидело на одеяле господина Перегринуса и навело на него некоторый ужас.