Эрнст Гофман - Рождественские сказки Гофмана. Щелкунчик и другие волшебные истории

Перегринус вдруг вспомнил с угрызениями совести, что в суматохе последнего времени забыл заплатить переплетчику Лэммерхирту за разные работы, выполненные им для него. Он решил на следующее же утро снести ему свой долг.

Первая книга Гофмана в четырех томах вышла в свет в 1814 и 1815 годах под названием «Фантазии в манере Калло». Название появилось после ознакомления писателя с собранием гравюр Жака Калло, в которых его привлекло «искусство придания повседневности оттенка необычности».

Французский гравер и рисовальщик Жак Калло (1592–1635) – крупнейший мастер офорта, работавший в манере маньеризма и создавший свыше 1500 гравюр. Гофман коллекционировал гравюры Калло и писал о влиянии этого необычного художника на свое творчество: «Отчего, дерзновенный искусник, не могу я отвести взора от твоих диковинных фантастических листов? Отчего не дают мне покоя твои создания, часто лишь двумя-тремя смелыми чертами намеченные? Гляжу неотрывно на это роскошество композиций, составленных из противоречивых элементов, – и вот оживают передо мною тысячи и тысячи образов, и каждый зримо и твердо, сверкая самыми естественными красками, выступает вперед, возникая нередко из самых отдаленных глубин фона, где его поначалу и разглядеть-то было невозможно».

Калло создал новую технику гравюры, в своих рисунках он предстает как рассказчик-рапсод со своим «миром микрокосмоса». Он оказал огромное влияние на усовершенствование техники и развитие искусства гравюры. В работах художника поражает не только виртуозная техника и мастерство композиции, но также разнообразие сюжетов от благочестивых религиозных композиций и празднеств аристократической знати до уличных комедийных представлений и образов простолюдинов.

Калло импонировал Гофману своими гротескными рисунками, в которых реальность выступает в фантастическом обличии. Уродливые фигуры на графических листах художника пугали и притягивали, давали стимул литературному творчеству.

Злые козни объединившихся микроскопистов и непрекращающаяся их глупость. – Новые испытания господина Перегринуса Тиса и новые опасности, грозящие мастеру-блохе. – Розочка Лэммерхирт. – Вещий сон и конец сказки.

Хотя никаких положительных сведений об исходе побоища в комнате Левенгука и не имеется, но остается только предположить, что оба микроскописта с помощью юного Георга Пепуша одержали полную победу над зловредными пришельцами. Иначе старый Сваммер не возвратился бы домой в таком приятном и довольном настроении. С тою же веселой и приветливой улыбкой вошел Сваммер, или, вернее, господин Иоганн Сваммердам, на следующее утро в комнату господина Перегринуса, который лежал еще в постели и занят был глубокомысленным разговором со своим протеже – мастером-блохой.

Чуть только Перегринус завидел господина Сваммердама, как тотчас же велел вставить себе в зрачок микроскопическое стекло.

После долгих и весьма скучных извинений за раннее свое посещение Сваммердам уселся, в конце концов, у самой кровати Перегринуса. Старик ни за что не хотел допустить, чтобы Перегринус ради него встал и надел шлафрок.

В самых причудливых выражениях он стал благодарить Перегринуса за великие одолжения, которые тот ему оказал, не только сдав ему квартиру в своем доме, но и позволив ему вселить к себе молоденькое и часто слишком бойкое и беспокойное женское существо. Далее он должен принять уже за самое большое одолжение то, что Перегринус, не без жертв со своей стороны, содействовал примирению его (Сваммердама) со старым другом и коллегой Антоном ван Левенгуком. По рассказу Сваммердама, их сердца почувствовали вдруг влечение друг к другу в то самое мгновение, как на них напали bel esprit и брадобрей, и им пришлось спасать прекрасную Дертье Эльвердинк от этих злых негодяев. Вскоре затем воспоследовало и полное формальное примирение между ним и его другом.

Левенгук точно так же, как и Сваммердам, признал благодетельное воздействие на них Перегринуса, и первым делом, за которое они принялись по восстановлении их дружеского союза, было их совместное рассмотрение и посильное истолкование странного и диковинного гороскопа господина Перегринуса Тиса.

– Что не удалось, – говорил господин Иоганн Сваммердам, – что не удалось моему другу Антону ван Левенгуку одному, того достигли мы общими силами; таким образом, это был второй опыт, проделанный нами, несмотря на все препятствия, с блестящим успехом…

– Глупый близорукий дурак, – прошептал мастер-блоха, сидевший на подушке у самого уха Перегринуса, – он все полагает, что принцесса Гамахея была оживлена им. Подумаешь, хороша жизнь, на которую обречена бедняжка из-за неловкости близоруких микроскопистов!

– Добрейший мой, – продолжал Сваммердам, не слыхавший слов мастера-блохи, потому что как раз в ту минуту довольно сильно чихнул, – добрейший и превосходнейший мой господин Перегринус Тис. Вы – совершенно исключительный избранник мирового духа, вы – баловень природы; ибо вы обладаете удивительнейшим, могущественнейшим талисманом, или – выражаясь более точным научным языком – прелестнейшим Тсильменая, или Тильземот, который некогда, напоенный небесной росой, вышел из лона земли. К чести моего искусства скажу: я, а не Левенгук, открыл, что этот счастливый Тсильменая происходит от короля Накрао, властвовавшего в Египте задолго до потопа. Но сила талисмана не пробудится до того времени, пока не наступит определенное сочетание светил, средоточие коих находится в вашей досточтимой особе. С вами самими, дражайший господин Тис, должно произойти, и действительно произойдет, нечто такое, от чего, в то же самое мгновение, как пробудится сила талисмана, вы ясно осознаете это пробуждение. Чтобы ни говорил вам Левенгук об этом труднейшем пункте вашего гороскопа – все ложь, ибо об этом пункте он ровно ничего не знал, пока я не раскрыл ему глаза. Может статься, дражайший господин Тис, что мой дорогой и сердечный друг хотел и попугать вас какой-нибудь грозящей вам катастрофой, я знаю, он любит без всякой нужды нагонять страх на людей Но верьте вашему глубоко уважающему вас жильцу, который, положа руку на сердце, клянется, что вам решительно нечего бояться. Только мне все-таки очень хотелось бы знать, не чувствуете ли вы уже теперь, что владеете талисманом, а также – что вам вообще угодно думать обо всем этом деле?

При последних словах Сваммердам с ядовитой улыбкой так пристально посмотрел в глаза господину Перегринусу Тису, будто хотел проникнуть в самые затаенные его мысли; но, конечно, ему это не могло удаться, не то, что Перегринусу с его микроскопическим стеклом. Посредством этого стекла Перегринус узнал, что примирение обоих микроскопистов было вызвано вовсе не совокупной их борьбой против bel esprit и брадобрея, но как раз таинственным гороскопом. Завладеть могущественным талисманом – такова была теперь цель их общих стремлений. Что касается таинственного запутанного узла в гороскопе господина Перегринуса, то тут Сваммердам пребывал в столь же досадном неведении, как и Левенгук, но он рассчитывал, что путеводная нить к раскрытию этой тайны непременно должна находиться внутри самого Перегринуса. Эту нить и хотел он ловко вытянуть из ничего не подозревавшего Перегринуса, и тогда похитить у него с помощью Левенгука бесценное сокровище, прежде чем он сам узнает его цену. Сваммердам был убежден, что талисман господина Перегринуса Тиса нисколько не уступает кольцу премудрого Соломона и, подобно последнему, дает тому, кто им обладает, полную власть над миром духов.