Мэри Берджес - Пещера смерти в дремучем лесу [Два готических романа]

Сколь велико расстояние, Мориц, от замка Герцвальд, в котором она теперь обитает, до замка барона Дорнгейма?

— С небольшим миля, — отвечал оруженосец. — В то время, когда я жил в замке Дорнгейма, я часто бывал в герцвальдовом. Тогда владел им дядя девицы Констанции, а ее отцу достался в наследство тому назад несколько месяцев.

После сего разговора наступило вторичное молчание, но Мориц, стараясь всегда оное прервать, спросил у своего господина, говаривал ли он когда о любви своей Фридерику Дорнгейму.

— Нет, никогда, — отвечал Родольф. — Это правда, что с той минуты, как я имел счастие спасти его жизнь во время одной баталии, он всегда оказывал ко мне живейшую привязанность; но жестокость и нечувствительность его характера не позволяли мне в сем случае ему открыться с таковою же довереностию, с каковою мог бы об другом предмете. Некогда приглашая меня, как он часто то делывал, ехать в замок Дорнгейм, уведомил меня нечаянно, что он будет иметь у себя в соседях Констанцина отца; и я после размышлял, что если бы он почувствовал когда страсть, подобную моей, смятение, причиненное его приглашением в ту минуту, конечно, обнаружило б тайну моего сердца.

— С самого его малолетства, — возразил Мориц, — Фридерик оказывал нрав надменный и жестокий.

— Скажи лучше, неприступный к сожалению и нежности; и, хотя я получил от него многие доказательства дружбы, хотя я еще более уверен в покровительстве барона, отца его, я казался быть благополучным, удаляясь от… Но что это за неожидаемое сияние, которое разливает сильный свет по нашей дороге? Не луна ли это, которая выступила из облака, коим была покрыта?

— Луна теперь скрылась, — отвечал оруженосец, чувствовавший возобновляющийся свой страх.

Родольф поднял глаза, но сплетенные древесные ветви изображали в сем месте тень, чрез которую свет не проницал; он приближается несколько к месту, более открытому, и тогда примечает небольшое черное облако, отделенное от остатка атмосферы, колеблющее над его головою, с частыми взад и вперед движениями, и которого полукруглые края бросали лучи света и молний, довольно сильные, чтобы рассеять глубокий мрак, покрывавший тогда землю. Кавалер смотрел на то с сим изумлением и смятением, от коих душа не может защищаться при виде воздушного явления, удивительного и сверхъестественного. Мориц, объятый ужасом, с согнутою спиною, ожидал в безмерном страхе некоторого злосчастного происшествия.

Тогда услышали они ужасный в воздухе вопль, который, казалось, превосходил человеческие силы. В ту ж минуту облако лопнуло; части его, самые густые, рассеиваются и смешиваются с окружающим его воздухом; все лучи света, которые оно бросало, соединяются в один большой огненный шар, который скоропостижно стремится к земле. Он упал в средину группы деревьев и продолжал еще сверкать сквозь их ветви. Кавалер понуждает немедленно свою лошадь, и старается приближаться к тому месту. Тщетно отчаянный Мориц кричал ему трепещущим голосом остановиться. Невзирая на его страхи, Родольф скакал во весь опор, прочищая дорогу себе сквозь хворост; он приметил висящее воздушное явление над входом мрачной и глубокой пещеры, которая казалась вся освещенною его лучами; но в ту минуту, когда он приближается, огненный шар стремится в пропасть и по маловременном его сиянии наступает мрак темнее еще прежнего.

Родольф колебался несколько времени в том, что должно было ему предпринять. Стремительная его храбрость, ввергающая всегда его в глубину опасных происшествий, побуждала сильно броситься в пещеру. Тайное и неизобразимое предчувствование соединялось с видением воздушного явления для обнадеживания его, что он достигнет до того, что откроет в глубине сего подземелья тайну, которая была предметом его любопытства; но, с другой стороны, темнота ночи, казалось, препятствовала ему в таковом открытии. Пещера, вероятно, могла быть логовищем свирепых и ядовитых зверей. Долженствовал ли он подвергать себя их ярости и без славы погибнуть в сей ужасной пропасти жертвою непростительной дерзости? Напоследок, он решился отложить предприятие до утра, в намерении прибыть к пещере вместе со днем; но, смотря по времени, он рассудил лучше продолжать свой путь к замку Дорнгейм, в который он уже страшился поздно приехать, чтоб быть в нем приняту.

Итак, он соединился с Морицем, над коим страх произвел столь сильное впечатление, что он лишился разума. Бедный оруженосец рассказывает своему господину, что он был преследуем духом, что слышал страшный рев, происходимый из пещеры.

Родольф, хотя и был тихого и кроткого нрава, потерял наконец терпение, воспалился гневом на трусость своего оруженосца и укорял его за глупые басни с такою силою, что постепенно возвратил ему рассудок и привел в себя.

Лишь только двое наших путешественников сделали несколько шагов, как увидели сквозь деревья великий свет. Мориц вдруг затрепетал и хотел повернуть лошадь, ибо явление огненного шара возмущало еще его воображение и заставляло позабыть, что он находился близ замка Дорнгейм. Кавалер заключил, что сей свет происходил оттуда, и его мнение было справедливо. Приближаясь более, увидел, что вся фасада замка была иллюминована; а сквозь шум, слышанный в его окружности, различил он приятный звук превосходной музыки.

Хотя сердце Родольфово было мало расположено увеселяться сими наружными празднествами, однако он с удовольствием приметил, что моста еще не подняли и что привратники, стерегущие вход замка, еще не ушли; ибо намерение его было, если бы замок нашел он запертым, лучше провести ночь в лесу, нежели будить всех в столь неприличное время. При звуке рога, привешенного к воротам, они тотчас отворились. Сенешал [1] Сенешал — чиновник у знатных особ. приблизился и пригласил благосклонно кавалера войти, сказав ему, что в сей день доступ всякому был свободен. Родольф спросил немедленно у него, какое счастливое происшествие подало случай к увеселению, которое он находит в замке. Сенешал отвечал ему, что в нем праздновали будущий брак барона с девицею, в которую он влюбился недавно; и что он учредил в сие самое утро, чтобы чрез три дня она вступила во владение замка. Потом кавалер требовал позволения говорить с Фридериком, и его повели в огромную залу, куда Фридерик не замедлил появиться.

Родольф приподнимает несколько свой шлем и к нему приближается; но Фридерик прежде, нежели совсем узнает кавалера, и не давая времени ему говорить, обнимает его с доказательствами живейшей нежности.

— Возможно ли, — вскричал он, — любезный друг, что я вас здесь вижу! Ваш приезд в таковое время был предметом живейшего моего желания; но я не осмеливался надеяться такового благополучия.