Робертсон Дэвис - Мятежные ангелы. Что в костях заложено. Лира Орфея

– Вечная проблема богатых наследниц-католичек: где найти мужа на ее уровне?

– В Англии я встречал весьма достойных католиков.

– Весьма достойных? Надо думать, ты хочешь сказать – высокородных, богатых и образованных? Я ничего не говорю, это и само по себе немало. Но в результате у тебя на руках оказался Корниш.

– А чем он плох?

– Да ладно! Ты прекрасно знаешь чем. Помнишь бумажку, которую ты подписал?

– Он тогда загнал меня в угол, не буду отрицать. Но он оказался лучше, чем я думал. Пожалуйста, никому не говори, но скоро мы услышим о нем кое-что интересное.

– Чем это он занялся?

– Он этим занимался всю войну. Почти все время делал что-то очень секретное и, насколько я понимаю, опасное. Когда выйдет очередной список награждений, он станет кавалером ордена Британской империи, сэром Фрэнсисом! А моя девочка будет леди Корниш. Что теперь скажешь?

– Скажу, что я рад за тебя и за Мэри-Джим. Может, не очень рад за Джерри О’Гормана и Мэри-Тесс. Потерять рыцарское звание только для того, чтобы свояк тут же отхватил себе другое, – им это окажется не по нутру.

– О, то было всего лишь папское рыцарство; это – гораздо серьезней.

– Ты меня поражаешь! «Всего лишь папское рыцарство». Ты заговорил почти как протестант.

– В этой стране, если занимаешься финансами, приходится сидеть за одним столом с протестантами. Они правят бал. Католиков и евреев просят не беспокоиться. А я очень крепко подумываю о том, чтобы заняться финансами.

– Тебе что, денег не хватает?

– То, чего человеку не хватает, и то, чего он хочет, – это могут быть совсем разные вещи. Не забывай, я из очень бедной семьи и ненавижу бедность – это у меня в крови. А теперь слушай: торговля лесом уже не та, что была; этот рынок меняется, а я не хочу меняться вместе с ним. Я хочу чего-то совсем нового.

– В твоем возрасте?

– А что такое? Мне всего шестьдесят семь. Мне приходится думать о других. Ты знаешь, что уже много лет люди – вдовы, старики и так далее – приходят ко мне и просят позаботиться об их деньгах.

– И ты это делаешь, причем с выгодой для них. И для меня тоже.

– Да, но мне это не нравится. Ты мне доверяешь, и я этому рад, но бизнес не может строиться на личном доверии. В бизнесе никто не должен нести единоличную ответственность за деньги другого человека. Вот я и думаю разделаться с древесиной и учредить одну из этих компаний доверительного управления.

– В Блэрлогги? Не слишком ли мелкий масштаб?

– Нет, не в Блэрлогги. В Торонто.

– В Торонто? Ты с ума сошел! Почему не в Монреале? Все большие деньги – там!

– Есть и другие большие деньги, и они на западе, и центром для них станет Торонто. Это еще не случилось, но в таких делах приходится бежать впереди паровоза.

– Ты бежишь далеко впереди меня.

– Правильно, так и должно быть. Почему бы нет? Ты доктор – и заботишься о моем здоровье; я финансист – и забочусь о твоих деньгах.

– Ну что ж… Так когда ты делаешь большой шаг?

– Уже сделал. Об этом мало кто знает, но недавние события меня подтолкнули. Джерри О’Горман и Мэри-Тесс хотят выбраться из Блэрлогги: после той неприятной истории они его больше не любят. Они переедут в Торонто, и Джерри наладит дело.

– Боже мой! А он справится с таким масштабом?

– Да. У него масса еще не раскрытых способностей. И он честный.

– Честный! А как же Блонди Утронки?

– Честный в том, что касается денег. Женщины – это другое дело. Я ему сказал, чтоб больше никаких интрижек, и Мэри-Тесс держит его под каблуком. Он справится. У него отличные организаторские способности, и люди его любят.

– Он не протестант.

– Пока нет. Но уже и не такой добрый католик, каким был раньше, до того как этот святой крысеныш Бодри постарался. Дадим ему время и Торонто и посмотрим, что выйдет. Хотя это даже и не так важно. Я тебе говорил, что Корнишу дают рыцарское звание?

– Я что-то не пойму, куда ты клонишь.

– Ну гляди. Трест Корнишей: Джерри будет исполнительным директором, я – председателем совета директоров (и будь уверен, вся настоящая власть останется у меня), а президентом – сэр Фрэнсис, вывеска всего бизнеса. А уж Корниш-то – махровый протестант. Кому и знать, как не мне.

– А он согласится?

– Куда он денется. Он все время приставал ко мне, чтобы я устроил его к себе в компанию, и вот – местечко прямо как на заказ.

– А он справится?

– Он далеко не дурак. У него прекрасный послужной список, включая войну, а это многое значит. И он не хочет возвращаться в Блэрлогги. Как у президента у него будет только та власть, которую я сам ему дам. По-моему, все вытанцовывается отлично.

– Хэмиш, я всегда говорил, что ты голова, но это – венец всего.

– Да, неплохо выходит. Совсем неплохо. Словно кусочки вдруг сложились в картинку.

– Любящим Бога все содействует ко благу [155] Любящим Бога все содействует ко благу. – Рим. 8: 28. .

– Джо, ты ужасный циник. Но если ты говоришь искренне, то ты прав. Даже третье поколение окажется при деле. Сыновья Джерри – славные мальчики и, когда вырастут, займутся банковским делом и будут работать в тресте.

– А что же юный Фрэнсис? Неужели Корниш допустит, чтобы его сына не приняли в большую игру?

– Фрэнсис – хороший мальчик. Он мне нравится больше всех остальных, и я не позволю оттеснить его в сторону. Но он не совсем тот человек, которого я стал бы готовить к работе банкира. Впрочем, это беда небольшая: Мэри-Джим написала матери, что скоро на свет появится еще один юный Корниш. Если это мальчик – а вероятность, как ты всегда говоришь своим пациентам, пятьдесят на пятьдесят, – он попадет в семейное дело, когда вырастет, а это у нас теперь – финансы, отличный бизнес.

– Надеюсь только, что с ним все будет в порядке.

– Джо, о чем ты?

– Ты забыл про этого, наверху?

– Он же не сын Корниша. С Корнишем все в порядке. Отец этого несчастного создания наверняка дегенерат.

– Но он и сын Мэри-Джим тоже.

– Не понял.

– Слушай, Хэмиш. Ты знаешь, я не люблю говорить неприятные вещи…

– Джо, я тебя знаю, ты обожаешь говорить неприятные вещи.

– Это недостойный выпад против старого друга. Но помни, что я – человек науки, а науке приходится глядеть в лицо фактам, в том числе неприятным. Ребенок рождается у двоих людей, и, если с ребенком что-то не так, который из двоих виноват? Ты сказал мне, что отец этого бедного адиёта – неизвестно кто, солдат…

– Одному Богу известно, что он собой представлял. Возможно, сгнил от дурных болезней.

– Нет, очень маловероятно, потому что иначе это как-то сказалось бы и на Мэри-Джим, а я за все годы ничего такого не видел.

– Ты хочешь сказать, что виновата моя дочь?

– Тихо, Хэмиш! Тихо. Налей-ка мне еще стопочку этого превосходного виски, и я все объясню. Потому что я об этом много думал и перечитал все книги, какие мог достать и какие могли пролить свет на это дело. Я дал тебе ту книгу, Крафт-Эбинга, в надежде, что ты уловишь намек, но ты, кажется, не уловил.