Робертсон Дэвис - Мятежные ангелы. Что в костях заложено. Лира Орфея

– Надо полагать.

– И мы как раз собираемся отправить в Англию еще несколько вещей для последующего обмена. Такие картины вполне могли обнаружиться в английских сельских усадьбах. Незначительные вещи, но главный закупщик фюрера заботится и о количестве тоже, а не только о качестве.

– Он и о качестве не забывает, – вставила графиня, сдавленно фыркнув.

– О да, и на здешнюю коллекцию он тоже поглядывает. Главный агент фюрера по закупке предметов искусства, как вы, возможно, знаете, – очень занятой человек, рейхсмаршал Геринг, и он уже нанес визит моей кузине, чтобы узнать, не желает ли она преподнести свою коллекцию в дар Фюрер-музею в знак преданности немецким идеалам. Рейхсмаршал очень любит живопись и сам владеет неплохой коллекцией. Насколько мне известно, – князь посмотрел на графиню, – он попросил фюрера восстановить для него титул, дарованный ландграфом Вильгельмом Третьим Гессенским своему советнику по искусству: «генеральный управляющий отрадой для взора».

– Какая наглость! – воскликнула графиня. – У него чрезвычайно вульгарные вкусы. Впрочем, чего еще ожидать.

– Ну вот, дорогой Корниш, теперь вы все знаете, – сказал князь.

– Значит, это донкихотская антигитлеровская эскапада? – спросил Фрэнсис. – Просто чтобы ему насолить? Но ведь вы чудовищно рискуете?

– Мы, конечно, донкихотствуем, но не настолько, – ответил князь. – За эту работу мы получаем определенное вознаграждение – она, как вы совершенно правильно сказали, опасна. Дружественные нам английские фирмы весьма щедры. В нашей схеме участвуют различные торговцы предметами искусства. Они организуют обмен, и они же продают итальянские шедевры, отправляемые в Англию взамен картин, которыми мы занимались сегодня утром. Подобная небольшая партия незначительных картин может быть обменяна на один холст – Тьеполо или даже Рафаэля. Конечно, мы донкихотствуем, но не совсем бескорыстно. Некоторые суммы денег переходят из рук в руки в зависимости от наших успехов.

Фрэнсис поглядел на графиню. Он хорошо владел лицом, но, должно быть, все же выдал свое изумление. Графиня даже бровью не повела.

– Кто боится риска, тому не восстановить великое состояние, – заметила она.

– Эта девушка неплохо справилась с гороскопом Фрэнсиса, – сказал Цадкиил Малый. – Она даже намекнула на твое участие в его судьбе, брат. Ты, должно быть, удивился.

– Меня не так просто удивить, – ответил даймон Маймас. – Во дни, когда люди признавали существование и силу даймонов вроде меня, нас часто узнавали и призывали. Но безусловно, девушка весьма преуспела. Она предупредила Фрэнсиса о надвигающемся кризисе и предостерегла против растущей в нем привязанности к деньгам.

– У этой привязанности веские причины, – заметил ангел. – Он правильно говорит, что все норовят его использовать, а он беззащитен. Погляди на дюстерштейнскую банду! Князь Макс уверен, что Фрэнсис с радостью примет участие в этой, выражаясь очень мягко, мистификации с картинами. Князь видит в ней лишь аристократическую шалость и уверен, что стать одним из шалунов – большая честь для Фрэнсиса. По мнению графини, мещанин вроде Фрэнсиса должен радоваться, что его посвятили в тайну высокородных людей и позволили работать за стол и кров на благо этой тайны. А Сарацини питает искреннее презрение мастера к новичку. Но если дело вскроется, сильнее всех пострадает Фрэнсис, ибо он единственный, кто действительно подделал картину.

– Нет, брат, он ничего не подделывал. Он нарисовал оригинальную картину в своем индивидуальном стиле, а если какой-нибудь ценитель искусства ошибется в датировке – это его проблемы. Не Фрэнсис, а князь и графиня выдают эту картину за то, чем она не является. Они аристократы, а как ты прекрасно знаешь, аристократы порой пробиваются наверх отнюдь не благодаря безупречной щепетильности. Что же до денег, эта история еще не рассказана.

– Я склоняюсь перед твоим доскональным знанием дела, дорогой Маймас. Меня радует, что Франсуа Ксавье Бушар, карлик-портной из Блэрлогги, готов наконец ворваться в мир под личиной шута Фуггеров, дурачка Гензеля, и получить свою порцию славы. И все потому, что Фрэнсис научился наблюдать и запоминать под руководством Гарри Фернисса.

– Таковы маленькие шутки, скрашивающие однообразный труд Малых Бессмертных, – заметил даймон Маймас.

– Как вы думаете, достопочтенная леди Нибсмит уловила прозрачный намек князя Макса? – спросил Сарацини. – Помните, когда он дарил ей ту книгу, сказав, что это для астрологических записей? Ему очень хочется, чтобы она составила ему гороскоп.

– А она не хочет? – спросил Фрэнсис.

– Видимо, нет. Он умоляет об этом – насколько такой аристократ способен умолять – уже несколько месяцев. Она же прихотлива – но это ее право. Она непрофессиональный астролог, но очень хороший. Настоящий экстрасенс. Конечно, качество гороскопа сильно зависит от экстрасенсорных способностей астролога. Немцы любят это дело не меньше американцев. У фюрера есть свой собственный астролог.

– Как-то она не похожа на экстрасенса.

– Настоящие экстрасенсы, как правило, и не похожи. Они зачастую вполне обыденные люди. А вам она уже составила гороскоп?

– Ну… по правде сказать, да.

– И как, у вас хорошая судьба?

– Явно странная. Страннее, чем я предполагал.

– Но не страннее, чем предполагал я. Я выбрал вас в подмастерья за странность, и с тех пор мне раскрывались все новые и новые глубины вашей странности. Взять хоть вот эту картину, которую вы нарисовали, пока я был в Риме. Это ведь портрет, верно?

– Да.

– Не буду вас допрашивать. Это явно портрет, его ни с чем не спутаешь – особое чувство между художником и моделью, которое невозможно подделать. Во всяком случае, я такое распознаю. Где ваши наброски?

Фрэнсис достал наброски из папки.

– Вы очень обстоятельны. Даже наброски на правильной бумаге, в правильном стиле. Не в вашем обычном гарри-ферниссовском. Но все же я готов биться об заклад, что в первый раз вы рисовали этого карлика в манере Гарри Фернисса.

– Да. Он был мертв, и я сделал несколько набросков, пока тело готовили к погребению.

– Вот видите? Чрезвычайно странно, как я и сказал. Какую пользу принесла вам книга Фернисса! Вы ничего не забываете; вы освоили трюк запоминания через руку. Интересно, что об этой картине скажут люди в Лондоне.

– Meister, а кто же они? Я имею право знать, во что впутываюсь, работая с вами. Наверняка это небезопасно. Почему меня держат в неведении?

– Эти люди – авторитетные торговцы произведениями искусства, они заправляют деловой стороной нашей маленькой игры, которая, как вы правильно сказали, небезопасна.