Илья Штемлер - Архив

Убаюканная музыкой, Чемоданова задремала. Разбудил ее стук в дверь и простуженный голос Сидорова.

– Нина Васильевна! Он сидит на лестнице больше часа. Я вызову милицию.

– Кто сидит? – спросила в дверь Чемоданова.

– Какой-то тип, – ответил Сидоров. – Говорит, ваш сотрудник. Майя Борисовна не хочет вас тревожить. Примите меры.

Чемоданова вышла в коридор. Сидоров строго сомкнул губы и смотрел на Чемоданову с брезгливым осуждением. Ему давно не нравился образ жизни молодой соседки, но чтобы мужчина сидел на лестнице, такого еще не было.

– Вы, кажется, болеете? – проговорила Чемоданова.

– Да, болею… А этот тип меня беспокоит. Наша квартира имеет репутацию. А тут сидят на лестнице среди белого дня, – горячился Сидоров, чуть ли не наступая на пятки Чемодановой. – Что скажут люди?!

– Сидоров! – крикнула из глубины коридора Майя Борисовна. – Вам не велели вставать с постели. Вы разносите микробы.

Сидоров остановился и ответил с достоинством:

– Я, мадам, микробов не разношу, – тем самым он ясно дал понять, от кого надо ждать микробов.

Чемоданова приблизила лицо к «глазку». Оптический фокус метнул в далекую глубину сидящего на ступеньках Колесникова. И он глядел из этой глубины жалко и покорно.

– Вы его знаете? – злорадно спросил Сидоров.

Чемоданова отодвинула засов. Сидоров прытко отбежал в сторону, придерживая у горла лацканочки больничной пижамы, он боялся сквозняка.

– Колесников! – крикнула Чемоданова. – Иди домой. Тебя могут заразить гриппом. У нас карантин.

Колесников приподнялся. На его лице сияла улыбка. Он прижимал к груди какую-то папку. Судя по всему, он не понял, о чем просит его Чемоданова.

– Да, да! – выкрикнул Сидоров, бывший комендант оперного театра. – Идите отсюда! Здесь не дом свиданий.

Чемоданова бросила на соседа яростный взгляд. Ах так?! И, широко распахнув дверь, жестом пригласила Колесникова в квартиру.

– Я буду жаловаться! – оскорбленно оповестил Сидоров.

Чемоданова оттеснила спиной бывшего коменданта.

– Вторая дверь направо, – проговорила она вслед Колесникову.

Подскочившая на шум Майя Борисовна оглядела незнакомого молодого человека и перевела на Чемоданову недоуменный взгляд – как? И это герой вашего романа?! Сидоров пожал плечами – дожили! Кого принимают в нашем доме! Форменный клошар – бывший комендант не раз слышал это слово из уст враждующих между собой актеров, вернувшихся из гастролей по Франции.

– А если что-нибудь пропадет? – отчаянно крикнул Сидоров. – У нас все на виду.

– Сидоров! – с достоинством одернула Майя Борисовна. – Что у вас может пропасть?

– Вы всегда защищаете эту особу, – захныкал Сидоров.

Чемоданова следом за Колесниковым вошла в свою комнату, с силой хлопнула дверью.

– Странный человек, – смущенно проговорил Колесников. – Совсем меня не знает и так…

– Не обращай внимания, – буркнула Чемоданова. – И скажи ему спасибо, так бы я тебя и впустила, – она указала гостю на кресло.

Но Колесников все стоял посреди комнаты, смотрел на Чемоданову и продолжал улыбаться.

– Я даже отчаялся, – произнес он. – Звоню по телефону, отвечают – тебя нет. Нет и нет, нет и нет. Пришел, опять тебя нет. Решил сидеть и ждать, – его светлые глаза сияли неподдельной радостью.

– Почему ты не на работе? – в голосе Чемодановой скользнули мягкие ноты.

– Я в местной командировке, в копировальном цехе, – Колесников переминался с ноги на ногу.

– Понятно. Чай будешь? Кофе, к сожалению, у меня нет, дороговато.

– Кофе я не люблю, – подхватил Колесников. – А чай с удовольствием, продрог я на лестнице… А почему ты не на работе?

– Почему? Решила уйти из архива.

Мгновение назад Чемодановой и в голову не приходила подобная мысль. Как она выговорила эту фразу, непонятно. А вот выпалила и поверила, словно давно все обдумала.

– Что?! – ошарашенно переспросил Колесников. – Как это уйти? А я? – в его вопросе прозвучало такое детское, неприкрытое отчаяние, что Чемоданова растерялась.

– Неужели ты полагаешь, что наши отношения зашли так далеко? – пробормотала она и принялась выставлять на стол чашки. Достала пачку печенья. Банка с вишневым джемом была почти полная. Даже лимон нашелся, к немалому удивлению Чемодановой. Она старалась не смотреть на Колесникова. Подумала о том, что выглядит сейчас не лучшим образом, простоволосая, без косметики. Только халат, застегнутый на все пуговицы, подчеркивал ее стройную фигуру. Она подумала, что вовсе не смущена своим видом, вероятно, действительно равнодушна к этому мальчику. Да и происходило ли что-то между ними вообще? За все время она ни разу не вспомнила о Колесникове, словно того и вовсе не существовало. Чемоданова испытывала неловкость и, заранее предвидя «сцены», искренне досадовала. «Прогоню к чертовой бабушке и все!» – решила она, больше негодуя на соседа Сидорова, чем на незваного гостя.

Колесников потерянно присел на край табурета, продолжая прижимать к груди папку. Бледные запястья его рук выглядели жалко, как лапки несчастного бройлерного петушка.

«Господи, никак ее бес попутал. Как она решилась? Но ведь тянуло к нему, что могло ее тогда остановить?» – она думала сейчас о себе в третьем лице, словно со стороны, удивляясь безрассудству порыва, порицая себя и стыдясь. Что общего между ними? И вообще, сколько она делала глупостей за свою жизнь! Не хватит ли? Должно же все когда-нибудь кончиться.

– А сыр? Хочешь бутерброд с сыром? – Чемоданова рассматривала содержимое холодильника.

– Спасибо. Я ничего не хочу. И чай тоже… расхотелось.

– Вот еще! Ну-ну, – она захлопнула холодильник и обернулась. – А я хочу.

Чемоданова вышла на кухню, поставила чайник и тотчас вернулась. Колесников сидел, отвернувшись к окну. Над его затылком курчавились рыжеватые мальчишеские волосы, а плечи и спина выражали скорбь и тоску.

«Бедолага», – подумала Чемоданова и спросила:

– Какие новости?

– Разные, – помедлив, ответил Колесников.

– Вот как? За один день?

– И ночь, – поправил Колесников.

– Ночью люди спят.

– Кто спит, а кто лазает по антресолям, – вздохнул Колесников.

– Слушай, Женя! – решительно произнесла Чемоданова. – Мы с тобой добрые друзья, не более того. Все, что произошло между нами, это бред, наваждение. Убей меня, не пойму, как это случилось? Я знаю, ты увлечен мной. Возможно, это и подогрело любопытство. В жизни случаются безрассудства, но, к сожалению, я ими злоупотребляю… Вот. Я все сказала, – она вздохнула и засмеялась.

Ее черные глаза светились сердечностью, короткие брови выгнулись дугой, придавая лицу восторженность.

– Ты ведь умница, Женечка. Добрый, нескладный и умный человек. Пойми, это все фокусы-покусы, – казалось, Чемоданова себя заводит. Смеясь, она похлопала себя по коленям, как это делают молодые мамы. – Ай, лю-ли… Женечка, мальчик маленький. Все шутки, шутки, – она вскидывала головой и чмокала губами, словно стараясь позабавить угрюмого дитятю.