Сигрид Унсет - Кристин, дочь Лавранса

Ульв что-то ворчал сердито, расседлывая коня. Тем временем Ноккве и Бьёргюльф приставали к нему, прося прокатить их на лошади до огороженного луга.

– Нет, милый мой Ноккве, останься-ка с Гэуте… Поиграй с братцем, чтобы он не плакал, пока я схожу на поварню.

Мальчик надул было губы. Но сейчас же стал на четвереньки, замычал и начал бодать малютку, которого Кристин посадила на подушку у дверей в сени. Мать наклонилась и погладила Ноккве по голове. Он такой добрый и так ласково обращается со своими младшими братцами.

Когда Кристин снова вернулась в жилую горницу с большим блюдом в руках, Ульв сидел на скамейке и играл с детьми. Гэуте любил быть с Ульвом, пока не увидит матери: сейчас он захныкал и потянулся к ней. Кристин поставила блюдо на скамью и взяла Гэуте на руки.

Ульв сдул пену с только что нацеженного пива, отпил и стал рыться в маленьких чашках, стоявших на блюде.

– А что, все твои служанки ушли сегодня со двора?

Кристин сказала:

– Там и виола, и барабан, и дудки… Целая ватага игрецов приехала из Оркедала после свадьбы. Можешь себе представить, когда мои служанки узнали об этом… Ведь они же молодые девушки…

– Ты позволяешь им гонять и шляться, Кристин. Словно боишься, не будет ли трудно найти кормилицу осенью…

Невольно Кристин расправила складки одежды на своей тонкой талии, густо покраснев при словах Ульва. А тот рассмеялся коротко и сухо:

– Если ты будешь постоянно таскать на себе Гэуте, то как бы не случилось с тобой как в прошлом году… Иди сюда к своему крестному, мальчик, поешь со мной вместе с моего блюдца!..

Кристин ничего не сказала. Она посадила всех трех сыночков рядышком на скамью у другой стены, принесла чашку с молочной кашей и пододвинула поближе табуретку. Потом, усевшись там, принялась кормить ребят, хотя Ноккве и Бьёргюльф капризничали: они требовали, чтобы им дали ложки, и хотели есть сами. Старшему мальчику было уже четыре года, а другому должно было исполниться три.

– Где Эрленд? – спросил Ульв.

– Маргрет захотелось поплясать, он и пошел с ней.

– Хорошо еще, что у него хватает ума стеречь свою дочь, – сказал Ульв.

Опять Кристин ничего не ответила. Она раздела детей и уложила спать: Гэуте – в колыбельку, а двух остальных – в супружескую кровать. Эрленд примирился с тем, что они спали там с тех пор, как Кристин оправилась после своей прошлогодней тяжелой болезни.

Наевшись досыта, Ульв растянулся на скамейке. Кристин придвинула чурбанчик к колыбели, принесла корзинку с шерстью и принялась мотать из нее клубки для тканья, потихоньку покачивая ногой колыбель.

– А ты не пойдешь спать? – спросила она немного погодя, не поворачивая головы. – Ведь ты, наверное, устал, Ульв?

Тот поднялся с места, помешал огонь, потом подошел к хозяйке. Сел на скамью прямо против нее. Кристин заметила, что он не был так изнурен с похмелья, как бывало, когда ему случалось провести в Нидаросе несколько дней.

– Ты даже не спрашиваешь, Кристин, о городских новостях, – сказал он и взглянул на нее, наклонившись вперед и упершись локтями в колени.

Сердце у нее тревожно забилось от страха – она поняла по выражению лица Ульва и по его поведению, что он опять привез недобрые вести. Но ответила со спокойной и ласковой улыбкой:

– Так расскажи, Ульв, что ты узнал нового.

– Хорошо…

Но прежде всего он принес свою котомку и достал из нее разные вещи, привезенные для Кристин из города. Кристин поблагодарила его.

– Как я понимаю, ты узнал в городе какие-то новости? – спросила она немного погодя.

Ульв взглянул на молодую хозяйку, потом перевел свой взор на бледного ребенка, спящего в колыбели.

– У него всегда так потеет головка? – спросил он, тихо и осторожно касаясь потемневших от испарины волос. – Кристин… когда ты выходила замуж за Эрленда… не была ли запись об условиях владения вашим имуществом составлена так, что ты имеешь право сама распоряжаться теми землями, которые муж принес тебе в подарок?

Сердце у Кристин забилось еще сильнее, но она заговорила спокойно:

– Ведь дело обстоит так, Ульв, что Эрленд всегда спрашивал моего совета и искал моего согласия на все сделки, касавшиеся моих земель. Речь идет об усадебных участках в Вердале, которые Эрленд продал Виглейку из Люнга?

– Да, – ответил Ульв. – Нынче он купил «Хюгрекк» у Виглейка. Итак, теперь он будет содержать два корабля. А что же останется тебе, Кристин?

– Эрлендова часть в Шервастаде, два месячных кормления в Ульвкельстаде и то, что ему принадлежит в Орхаммаре, – сказала она. – Ведь ты же не думаешь, что Эрленд продал мое владение помимо моей воли, не возместив мне его стоимости!..

– Гм!.. – Ульв немного помолчал. – А все же ты будешь получать меньше доходов, Кристин. Шервастад… Это не там ли Эрленд взял зимой сено и освободил крестьянина от платежей на три года?..

– Эрленд не виноват в том, что мы не собрали в прошлом году сухого сена… Я знаю, Ульв, ты делал все, что мог… Но со всеми нашими бедами прошлым летом…

– Из орхаммарской части он продал больше половины монахиням в Рейне еще тогда, когда готовился бежать вместе с тобой за границу… – Ульв усмехнулся. – Или же заложил, что одно и то же, когда речь идет об Эрленде. Причем без военной повинности… Все тяготы лежат на Эудюне, сидящем на том участке, который ныне будет называться твоей собственностью!

– А разве он не может нанять землю, отошедшую к монастырю? – спросила Кристин.

– Монастырский кортомщик с соседнего хутора уже нанял ее, – сказал Ульв. – Трудно издольщикам сводить концы с концами, да и неверное это дело, когда участки раздроблены так, как старается их дробить Эрленд.

Кристин замолчала. Ей было это прекрасно известно.

– Плодить семью и расточать имущество, – промолвил Ульв, – это у Эрленда идет быстро.

Так как Кристин не отвечала, он начал опять:

– У тебя скоро будет много детей, Кристин, дочь Лавранса.

– И ни одного нельзя потерять! – отвечала она, и голос у нее дрогнул.

– Не бойся так за Гэуте… Он еще окрепнет, – тихо сказал Ульв.

– Как будет Богу угодно… Но так томительно ждать.

Он услышал скрытое страдание в голосе матери… Какая-то странная беспомощность овладела этим тяжелым, мрачным человеком.

– Так будет мало пользы, Кристин… Многого достигла ты здесь, в Хюсабю, но вот Эрленд пойдет в плавание с двумя кораблями… Я не очень-то верю, что на севере будет мир, а муж твой столь мало изворотлив – он не умеет обернуть в свою пользу того, что приобрел за эти два года. Плохие это были годы… А ты у нас постоянно больна. Если так будет продолжаться, то в конце концов ты, молодая женщина, будешь сломлена. Я помогал тебе здесь, у вас в усадьбе, чем мог… Но тут дело другое… Неразумие Эрленда…