Лайош Надь - Избранное

— Абсуг’д! Абсуг’д! — кричал граф Правонски и в волнении метался по комнате.

— Ты хочешь, чтобы составили протокол? Учитель попросил в письме прощения, и формально, но не по существу уладили дело, так ведь?

— Незачем думать о таких крайностях, — вмешалась графиня. — Надьреви уедет, и таким образом все уладится. Мне, впрочем, жаль беднягу. Он незлой, а только несчастный юноша, не получивший дома хорошего воспитания.

— Незлой? — возразил граф Правонски. — Пг’оходимец, защищающий вог’ов. Осмеливающийся г’аспвостг’аняться в благоводном обществе о том, что кважа не преступление.

— Этого он не говорил, — решительно заявила графиня.

— Он болван, — спокойно, бесстрастно сказал граф Берлогвари.

— Идиот, — добавил граф Правонски. — Глупый как пг’обка. Это стало ясно, когда он г’ешился вступить со мной в спог’.

Граф Берлогвари послал за сыном. До прихода Андраша разглагольствовал один граф Правонски. Он продолжал искать безукоризненный способ мести. Если ничего другого нельзя сделать, он нанесет оскорбление этому субъекту.

— Я вам запрещаю, — проговорила строго графиня.

В комнату вошел Андраш. Бледный и хмурый. Он сгорал от стыда. Отец благожелательно расспрашивал его. Андраш отвечал кратко. Потом попытался с мрачным юмором рассказать о случившемся:

— На самом деле я хотел втолкнуть его в холодную каморку, чтобы он слегка прохладился. Мне не удалось, а он втолкнул меня туда. Вот и все.

Он словно бы хотел немного защитить учителя.

— Quod licet Jovi, non licet bovi [45] Что дозволено Юпитеру, то не дозволено быку (лат.) . , — сказал граф Берлогвари. — Этому дураку не следовало забываться.

— Да, дуг’ак, квуглый дуг’ак, — подхватил граф Правонски.

— Я сержусь, мой сын, не на него, а на тебя, — продолжал граф Берлогвари. — Ведь с людьми подобного сорта нельзя вступать в такие фамильярные отношения. Тебе не следовало пытаться вталкивать его в эту, как ее там… Тебе не следовало бороться с ним по-приятельски. Тогда ничего бы не случилось. Ты совершил большую ошибку. Но я не хочу осыпать тебя бесконечными упреками… Надьреви осел и не в состоянии судить, что ему можно и чего нельзя, в этом его беда. Сейчас я его выставлю, пусть уезжает отсюда. Иначе поступить с ним мы не можем.

— Какой абсуг’д, что этого г’епетитог’а нельзя посадить на кол, — возмущенно ударил себя по лбу граф Правонски. — Хотя и кол для такого случая нашелся бы, и есть, кого наказать. Если бы тг’ое лакеев дег’жали его, я бы пг’оделал эту опег’ацию.

— До сих пор не понимаю, как это могло произойти. Ты ведь такой силач. Неужели ты допустил какую-нибудь оплошность? Никак не укладывается у меня в голове.

Андраш принялся объяснять. У него чуть не вырвалось, что Надьреви подставил ему подножку. Он страшно стыдился своего поражения. Но, воздержавшись от лжи, сказал лишь, что сам споткнулся.

— Как тебя угораздило споткнуться на ровном месте? — усомнился граф Берлогвари.

— Учитель подставил тебе подножку, — предположил граф Правонски.

— Нет, этого он не делал, — честно признался Андраш.

— Хорошо, вы мне больше не нужны, я все улажу.

Молодые люди ушли.

Граф и графиня Берлогвари остались одни и некоторое время в растерянности молчали. Первой заговорила графиня:

— Не понимаю я этого беднягу Надьреви. Что с ним случилось, почему потерял он голову?

— Теперь уж не думай об этом.

— Поговори с ним вежливо.

— С ним вообще нечего разговаривать. Я немедленно вызову его и скажу, что Андраш прекращает занятия, так как уезжает надолго. Поблагодарю за труды и заплачу ему за полгода. Небольшой аванс он получил, я не стану его вычитать. — Чуть погодя он прибавил: — Он все равно не занимался с Андрашем.

— Конечно, не успел еще приняться. Но это не его вина. Андраш тяжел на подъем.

— Как видно, из его занятий юриспруденцией ничего не получится. А жаль.

— Что ж, если он не хочет, нельзя его принуждать. Бедный, последние дни он такой расстроенный. И его головные боли тревожат меня.

— Если бы он чем-нибудь занялся, не бил баклуши, у него не болела бы голова.

— Это еще неизвестно.

— А на учителя у меня были свои виды. Если бы он не сделал этой глупости, то мог бы здесь остаться. Впрочем, он производит впечатление разумного и порядочного человека.

— Жаль. Я понимаю, что нам надо расстаться с ним.

— Разумеется. Останься он здесь, все смеялись бы над нами. К тому же не знаю, какие отношения сложились бы у него теперь с Андрашем. Пусть сейчас же отправляется с богом.

— И держать себя он умеет.

— Да. В основном. Иногда он сидел развалившись в кресле, скорее, возлежал. Я уже подумывал, как сделать ему замечание, да не решался. Подобные люди обидчивы до крайности.

— Мне не понравилось только, что вчера вечером они с Андрашем ходили в трактир.

— В трактир?

— Да. Вернулись поздно ночью.

— Из трактира?

— Да. Приехали какие-то актеры, давали там представление. И Правонски был с ними. Они сидели вместе с этими… актерами, с какими-то дурными женщинами. А это… это очень мне не понравилось.

— От кого ты узнала?

— От Ференца.

— Дичь какая! Ах, Андраш! Никогда не выйдет он из пеленок.

— Но, пожалуйста, не брани его.

— Не буду бранить. Не хочу на него сердиться. Но сидеть и пить в компании провинциальных актеришек, на глазах у людей — это уж ни в какие ворота не лезет…

— Не такой большой грех. Меня тоже это удручает, но он так молод, что с него все станется. Наверняка идею подал Правонски. Меня только удивляет, что с ними оказался Надьреви.

— Они его пригласили.

— Однако учителю следовало отговорить Андраша от такой авантюры.

— Отговорить взрослого человека! Андрашу пора иметь свою голову.

Тем временем Андраш и граф Правонски продолжали спор в коридоре, направляясь к лестнице и потом медленно спускаясь по ней.

— Извини, не понимаю я этого великодушия. Пг’осто не узнаю вас. Твой отец в дг’угих случаях намного г’ешительней…

— Все это пустяки, — пробормотал Андраш, которому сейчас хотелось лягнуть графа Правонски, чтобы тот наконец замолчал.

Когда они спустились в прихожую, в дверях показался камердинер графа Берлогвари.

— Пришли два батрака из Топусты, — сказал он, — хотят доложить его сиятельству, что умер приказчик Крофи.

— Кг’офи? — с удивлением повторил граф Правонски.

— Умер? — спросил Андраш, не сразу отозвавшийся на эту новость.

— Да. Говорят, убили его. Утром нашли Крофи мертвым в его квартире.

— Неужели? — воскликнул Андраш.

— Хог’ошенькая истог’ия, — покачал головой граф Правонски.

— Ступайте же скорей к его сиятельству, он в комнате ее сиятельства.

Андраш и граф Правонски вышли во двор; там стояли два батрака, один постарше, другой помоложе.