Иван Ольбрахт - Избранное

Председатель что-то сказал Плецитому, но тот сделал отрицательный жест.

Страшно взволнованная, Анна следила за всем происходящим. Ей очень хотелось присоединиться к одной из сторон и чтобы там был Тоник, но, конечно, не было ненавистного ей Плецитого. Почему он вызывает раздоры всюду, где появляется?

Сзади, совсем в углу, тихо сидел Шандор Керекеш. На лбу его выступил пот, глаза горели. Справа у стены стоял Ярда Яндак, сейчас забывший о глазах Анны, с которой он встретился взглядом в начале собрания. Тоник был впереди, среди мужчин. Зал кипел и дрожал от криков.

Плецитый подошел к самой рампе и что-то крикнул. Был виден его открытый рот, но слов не было слышно. Жестами он заставлял людей, скопившихся перед сценой, отойти назад. Его послушались, толпа перед сценой поредела. Стало ясно, что президиум должен будет уступить и Плецитый произнесет свою речь. В зале послышался торжествующий смех. Группа молодежи захлопала в ладоши, их примеру последовала половина зала.

Плецитый выпрямился и поднял руку в знак того, что хочет говорить. Голоса стихли. Люди, сидевшие около сцены, в толкотне прижатые к своим столикам, отодвигали стулья, какая-то женщина вытирала платком залитое платье и бросала кругом сердитые взгляды, бормоча что-то об «этих сумасшедших».

Плецитый заговорил:

— Без оружия вы пропадете! Буржуазия вооружена. Если вы позволите ей опередить вас, вы пропали. С оружием в руках вы, может быть, тоже потерпите поражение, но без оружия потерпите его наверняка. Буржуазия не признает сентиментов. — На лице оратора дрогнул белый шрам. — Уж не думаете ли вы всерьез, что если в нашей стране в таком ходу гуманистские и пацифистские фразы, то можно избежать жертв? Как бы не так! Рабочие будут умирать, даже если не произойдет кровопролития. Если вы не падете в уличных боях, вы умрете от чахотки. Если вы уклонитесь от борьбы, потому что боитесь оставить своих детей сиротами, они умрут от золотухи и рахита. Не забывайте одного: при нынешнем способе производства и распределения материальных благ наша страна не сможет прокормить вас. А эмигрировать некуда! Безработица и нужда растут, вы сами это видите. Голод и вымирание ждут и вас! — Теперь Плецитый уже не говорил холодно и пренебрежительно, он согнулся, словно перед прыжком, глаза у него сверкали, он потрясал кулаками. — Понимаете ли вы, как выиграл бы пролетариат и все человечество, как выиграл бы каждый из нас, если бы тысячи людей, обреченных на гибель, но еще живых, осознали свое положение и поднялись для удара? Когда буржуа падает с простреленной головой у стены, его видит весь мир, газеты всех стран голосят в ужасе. А вашей агонии не видит никто. Вы можете умирать миллионами на войне, тысячами на заводах, на операционных столах, на нарах бараков, никто на вас не оглянется. На мертвого рабочего обращают внимание только тогда, когда он убит полицейской пулей в уличном бою, да и то не потому, что он умер, а потому, что сражался. Вот тогда обыватели проникаются праведным негодованием на безответственных подстрекателей, погнавших народ против вооруженных полицейских. А руку этих полицейских направляли именно те, кто исполнен негодования! Те самые добросердечные буржуа. Они не хотят этих ужасов, ведь это подрывает заграничный кредит! Их гораздо больше устраивает, когда вы умираете незаметно. Но именно десятки революционеров, павших в уличных боях, спасают жизнь миллионов… К оружию, товарищи! — страстно крикнул Плецитый, и звук «р» прокатился, как боевой сигнал. — С оружием вы победите! Взгляните только, сколько вас и сколько их! Один удар — и власть в ваших руках. Отнимите у богачей их богатства, покарайте изменников, организуйте по-своему хозяйство и всю жизнь страны. Хозяевами станут трудящиеся; кто не трудится, тот не будет есть. Наше время еще не ушло, хотя скоро будет поздно. Буржуазия укрепляет свои позиции, и ей помогают в этом наши вожди. Но она еще не готова к бою, и шансы на нашей стороне. Если же мы дадим ей время укрепиться, она разгромит нас.

В зале стояла напряженная тишина, но не такая, как во время речи Тоника. Взгляды людей уже не сливались в едином потоке, порождавшем источник новой силы в глазах оратора. Теперь эти взгляды, подобно электрическим разрядам и молниям, скрещивались и поражали друг друга. Это была невиданная сила. Оратор, новый здесь человек, рисовал людям картины, которые вызывали и восторг и страх.

— В борьбе, только в борьбе ваше спасение! А для борьбы нужно, во-первых, оружие, а во-вторых, надо изгнать из своих рядов тех, кто удерживает вас от борьбы, кто усыпляет вас. Гоните прочь Тусара, Габрмана, Винтера, Гампла! {135} 135 Тусар Властимил (1877—1924) — председатель чешской социал-демократической партии, проводил реакционную оппортунистическую политику. В 1919—1920 годах — глава чехословацкого буржуазного правительства. Габрман Густав (1864—1932) — один из основателей чешской социал-демократической партии, в конце 80-х — начале 90-х годов XIX века скатывается на позиции буржуазного реформизма; министр в ряде чехословацких правительств. Винтер Лев (1876—1935) — пражский адвокат, министр социального обеспечения в первом буржуазном чешском правительстве, один из видных правооппортунистических деятелей чешской социал-демократии, член Исполкома II Интернационала. Гампл Антонин (1874—1942) — один из правооппортунистических лидеров чешской социал-демократии, секретарь союза рабочих сталелитейной промышленности, депутат парламента, с 1926 года председатель исполкома социал-демократической партии. Вот кто ваши главные враги! Гоните их беспощадно!

Побледневший председатель вскочил с места.

— Я не позволю оскорблять партию и заслуженных рабочих вождей! Лишаю тебя слова! — крикнул он неверным от волнения голосом.

Поднялась суматоха. Люди вскакивали из-за столиков, звенели подносы и пивные кружки. Плецитый приложил руки ко рту и крикнул, заглушая шум:

— Я кончил, больше мне вам нечего сказать. Гоните вождей и вооружайтесь, таковы два условия вашей победы!

Он сбежал по лесенке вниз и стал пробираться сквозь толпу. Зал грохотал. Стол депутатов был снова окружен людьми, там бушевали страсти, рушились старые авторитеты вождей. Председатель собрания стоял на краю сцены и, низко наклонившись и жестикулируя, что-то доказывал людям, стоявшим внизу. Плецитый оглядывался, ища, где сесть. Он заметил два свободных стула за столом Тоника и направился к ним. Анна побледнела от прилива ненависти. Плецитый кивнул им и улыбнулся.

— А, влюбленные!

Одновременно с ним на другой стул сел человек, которого Тоник никогда раньше не видел: низкорослый, тощий, с жидкими волосами, весь какой-то потертый, в очках, похожий на приказчика из магазина или мелкого чиновника.