Автор неизвестен - Поизмятая роза, или Забавное похождение Ангелики с двумя удальцами

Торжество, котораго жаждали Цари, и славу, за которою тщетно гонялись Роланд и Ренод, щастию угодно было доставить отшельнику. Дорого бы он заплатил за дерзкия свои предприятия, естли бы страже Ангеликин мог подать ей помощь; но он принужден был уступить превосходнейшей силе. По вшествии в пустынническую комнату, пояс Ангеликин нечаянно как то прикоснулся к поясу отца Пахомия. Мы говорили о висящей на нем унизанной маленькими шариками связке; ея то чудодейственная сила принудила бежать адскаго духа. Ангелика предана была судьбе своей! Как могла она в таком случае обороняться? Она была женщина.

Между тем страж Ангеликин приведенный в отчаяние собственным своим и Мирандиной дочери изнеможением, оказывал неистовство свое на море. Он собирает тучи, развазывает крылья ветров, производит молнию и мещет перуны. Поднимаются волны, море колеблется, брега наводняются, корабли поглощаются. От столбов Геркулесовых даже до Дона воды вышед из брегов своих угрожают народам потоплением и всеобщим раззорением. Довольно шуму для девицы и для пустынника; но Адские духи при всей своей ярости в таком случае не согрозили бы ни отцу Пахомию ни Ангелике.

Княжна вытерпела гнев его с достойною ея твердостию. При всем нещастии в ночи приключившемся, встала она гораздо веселее и прелестнее, нежели была прежде. Она увидела отца Пахомия, и не только смотрела на него без гнева, но и совсем ему простила. Кротка подобно Агнцу прыгающему по лугам, нежна как дубравная горлица, она неимела ни малейшей ко мщению охоты. — Не думаешь ли ты, говорила она подруге своей, что Брамин сей вовсе неимеет никакого достоинства! — Ничуть не думаю, ответствовала Роксана, но долгая одежда его не сносна. Он одет точно так, как смотрители Азиатских женщин. Может быть одним только тем и похоже он на них, сказала Ангелика.

В следующую ночь, Роксана имела случай быть убежденною в достоинстве отца Пахомия. Он делал себе такую честь угощением странниц, что оне пробыли там долгое время. Наконец оставили сего добраго отца, уверив его, что оне до безконечности почитают европейских Браминов.

Как только начали оне подъезжать к Магеллану, вышедшая из пристани шлюбка высадила трех человек на берег, кои седши на лошадей приближились к нашим путешественницам. Одежда их была скромна, но обращение и разговоры не таковы были. Это были церковныя особы; они предложили дамам свое сопровождение и хотя им в том отказано было, но они не переставали за ними следовать. Сия компания безпокоила Ангелику, особливо, когда они въехали в лес, которым надобно было проезжать к Эгеморту; но щастие не хотело более предавать их в священный руки и уготовило им избавителей. Оне тотчас увидели четырех рыцарей, от которых прежние их спутники пустились бежать во весь опор.

Двое из сих кавалеров сошедши с лошадей, подняли шлемы свои и подошли к путешественницам. Благопристойное и учтивое обращение отличало их от прежних церковных особ. Они ехали из Эгеморта, но согласились возвратиться туда единственно для провождения прекрасных незнакомок.

Младший из сих рыцарей хотя и неимел столь воинственнаго виду, как Ренод, но черты лица его гораздо были приятнее и милее. Можно сказать что это была Павская богиня в доспехах бога Фракийскаго. Ангелика взирала на него со умилением и неприметно становилась к нему чувствительною. Что до него касается, глаза его на нее только устремлены были. Нещастный! какими стрелами пронзен он был и какою пагубною любовию воспламенился!

Имя мое Медор, говорил он Ангелике. Я родился в Аравии. Осмаи и я, продолжал он указывая на другаго воина, мы ехали для приобретения славы под знаменами Аграмана и Марсиля; но признаюсь, милостивая Государыня, что слава в одно мгновение потеряла в глазах моих все свое блистание. Она не стоит щастия видеть вас, служить вам и жить под вашими повелениями. Ангелика ответствовала одним только взором, но тем сказано уже довольно.

По въезде в город услышали они о совершенном разбитии магометанской армии и о подвигах двух христианских рыцарей. Ангелика узнав, что сии живы, обрадовалась; но Медор, один уже Медор занимал ее. Она его только видела, о нем думала, его только желала. Медор сделался единственным предметом ея желаний, услаждением ея сердца, прелестию ея жизни. Естьли они разлучились хотя на одну минуту, не терпеливо желали видеться; естьли были вместе, не хотели разстаться. Они обещались взаимно любить друга друга вечно и никогда не разлучаться… Когда уже корабль, на котором им надлежало ехать в Египет, готов был, они пустились в море.

Между тем царица Кашемирская объята была смертельною горестию. Ее не долго печалило то, что происходило в пустыне отца Пахомия. Ангелика была женщина, отец Пахомий мущина: там ничего не было кроме человеческаго. Но печаль ея происходила от пламенной страсти Ангеликиной к Медору. Сия любовь могла продолжить отсутствие любимой ея дочери. Миранда довольно ведала, что как бы ни велика была дочерняя нежность к матери своей, но она никогда не согласится из доброй воли предпочесть матерния обэятия любовниковым. Волшебница не хотела употребить насилия, зная что сей способ чувствительно огорчил бы Ангелику; да он же был и не верен потому, что волшебное кольцо ея составляло довольную оборону.

Она прибегнула к обыкновенному своему советнику прорицалищу Татарскому, от котораго сие только в ответ получила: не долго продлится. Неясность слов сих усугубила Мирандиио безпокойство. Она не знала, любовь ли, или жизнь ея дочери заключалась в сем прорицании. Неутешная царица Кашемирская находясь в вельком недоумении заключилась на целый день в чертогах своих и ни с кем не говорила ни слова.

Дочь ея прибыв в Дамиетту отправилась в Кользум простиравшимся от Нила до Краснаго моря каналом, а оттуда при благополучном плавании въехала в Аравийскую Натакскую пристань.

Медор был начальник одного Арабскаго селения отдаленнаго от Натака на двенадцать дней езды. Сей путь лежал чрез песчаныя степи, в коих невидно было ни дерева, ни растения, ниже капли воды, и зной так был велик, что днем никак нельзя было путешествовать; но Ангелика странствуя с Медором, за ничто считала усталость, зной и сии безплодныя долины.

Посреди сих знойных пустынь узрели они наконец Медорово владение. Оно подобно было острову окруженному песчаным морем. Из под каменистых гор изтекали самые чистые ключи и разливаясь по полям производили на них плодородие. Земля покрытая во всякое время зеленью произращала всегда цветы и плоды. Древа раждающие ароматы и точащия балсам и все благоухания аравийския росли там без возделывания. Ни в какой части земли природа не являла столько чудесной силы своей и роскошества, сколько в той щасгаливой стране показала.