Ефим Райзе - Еврейские народные сказки [Предания, былички, рассказы, анекдоты, собранные Е.С. Райзе]

Муж:

— Не переживай, жена моя. Пока я жив, этого с тобой не случится.

Жена оставила мужа дома и наказала ему посидеть у колыбели: укачивать ребенка, пока тот не заснет. Кроме того, она попросила его присмотреть за молоком в печи, чтобы оно не убежало. Потом, вспомнив, что муж лакомка и может, чего доброго, съесть пряники в шкафу, она вернулась и сказала, чтоб он, упаси Боже, не трогал пряников: в них, мол, положен яд, чтобы травить мышей.

Сказала так жена и ушла.

Оставшись один, муж нашел веревку и привязал колыбель к правой ноге, чтобы укачивать ребенка, а сам встал у печи следить за молоком.

В эту минуту вдруг открылась дверь и в дом вбежала собака. Увидела собаку сидевшая на яйцах курица, переполошилась, взлетела и опрокинула горшок с молоком. Муж кинулся к печи, чтоб подхватить горшок, да забыл, что привязал себя за ногу к колыбели. Колыбель, конечно, перевернулась, ребенок выпал на пол и завопил. Представил себе муж, как жена, вернувшись, будет его пилить.

«Чем такая жизнь, — думает, — лучше уж смерть!» Съел в отчаянии все пряники и лег в кровать. Пришла жена, увидела, что делается в доме, накинулась на мужа.

— Злодей! — кричит. — Что ты валяешься в кровати?

А муж смиренно отвечает:

— Я, дорогая, настолько кругом виноват, что мне ничего другого не остается, кроме смерти. Я съел пряники, теперь лежу и смотрю на часы — когда же смерть придет?

У одного еврея вор украл соболью шапку. Вора поймали и отвели на суд к раввину. Свидетель кражи признал вора и показал против него. Раввин склонялся уже было к тому, чтобы заставить вора вернуть украденное, но тут вор и говорит:

— Ребе! Вы хотите меня осудить на основании показаний только одного свидетеля, который говорит, что видел, будто я украл шапку. А я представлю вам двадцать свидетелей, которые на Торе поклянутся, что не видели, как я крал шапку.

Раввин подумал, убедился в правоте заподозренного и оправдал его.

Некая женщина внезапно умерла, когда ее ребенку было только три месяца. Тогда для ребенка наняли кормилицу. Спустя два месяца кормилица передумала, оставила ребенка и вернулась к себе домой. На кормилицу подали в суд, чтобы суд обязал ее выполнить контракт.

Суд заседал, заседал и снова заседал. Он заседал двадцать лет. Наконец было вынесено решение: обязать-таки кормилицу выкормить того ребенка.

У одного раввина была очень длинная борода. Однажды ему в руки попала книга, в которой было написано, что тот глуп, у кого борода слишком длинная. Сидит он и думает — что делать, чтоб не выглядеть глупым? Надо немного укоротить бороду, но как? Брить нельзя. И он решил немного подпалить ее.

На сколько же подпалить? Пусть останется в кулак длиной. Ухватил он от подбородка бороду кулаком, а все, что ниже, подпалил. Борода сгорела, огонь дошел до пальцев, обжег руку, раввин ее отдернул, и борода сгорела вся целиком.

Тут он взял в руки книгу и там, где было написано: «Тот глуп, у кого борода слишком длинная», дописал своей рукой: «Проверено и испытано».

Некто хвастался, что свободно говорит по-французски. Тогда кто-то решил его проэкзаменовать:

— Парле ву франсэ?

На что вопрошаемый ответил немедленно:

— Иес!

Экзаменатор стал над ним смеяться:

— Это же не по-французски, а по-английски!

Хвастун был явно польщен:

— Гляди ты! Прямо чудеса. Оказывается, я и по-английски умею, а я и не знал.

Один еврей любил и умел рассказывать всякие истории. Другой ему позавидовал:

— Слушайте! Ваши истории совсем не новы. Мне их рассказывал еще мой отец, когда он был совсем маленьким.

— Когда-то были украшения! Мама моя, мир ее праху, носила серьги. Вот это были серьги! Каждая серьга — весом в полпуда.

Удивились слушатели:

— Не может быть. Как такие серьги не порвали ушей?

— Очень просто: серьги внутри были полые.

Беседуют два лгуна:

— Я был в Петербурге и видел там в музее топор, которым Каин убил Авеля.

— Это что! Я в музее трогал руками лестницу, которую видел во сне праотец Иаков!

Некий бадхан был также и изобретателем, ведь он жил по соседству с механиком — человеком, который делал уксус. Увидев, что газеты, предсказывая погоду, часто попадают пальцем в небо, этот бадхан придумал аппарат, который всегда правильно указывает погоду. Вот это изобретение:

Надо во дворе вывесить полотенце и каждый день проверять его: если полотенце сухое — значит, дождя нет, если полотенце мокрое — значит, на улице дождь. Если полотенце сухое и холодное — значит, на улице мороз, если оно мягкое, белое и блестящее — значит, снег. Если полотенце висит спокойно — значит, безветрие, если оно треплется по воздуху — значит, ветер, а если полотенца вовсе нет — значит, его украли.

Дедушка (внуку):

— Авремл! Я тебе сто пятьдесят раз говорил, чтоб ты бросил курить.

Авремл:

— А почему нельзя курить?

Дедушка:

— Потому что курение сокращает годы человеческой жизни.

Авремл:

— Но ты ведь куришь, а тебе уже восемьдесят четыре.

Дедушка:

— Вот именно. Мне сейчас восемьдесят четыре года, но если бы я не курил, то мне сейчас было бы, наверное, все сто двадцать лет.

Хаим и Ента, приехав в Одессу, пошли в картинную галерею. До закрытия оставалось всего полчаса. Это очень огорчило Хаима, и он сказал:

— Жаль. За полчаса мы не успеем осмотреть все картины.

Ента нашла выход:

— Почему не успеем? Ты смотри картины на одной стенке, а я на другой — быстрее будет.

Сказал Мотл-портной:

— Помню, мои родители всегда ссорились из-за меня. Отец хотел, чтобы я был сапожником, а мать хотела сделать из меня портного. Это счастье, что мать добилась своего. Если бы, не дай Бог, отец отдал меня в сапожники — я бы давно умер с голоду. За тринадцать лет, что я портной, еще ни разу не было случая, чтобы кто-нибудь заказал мне обувь.

Сидели евреи в синагоге и рассказывали чудеса о местном богаче, о том, как он разбогател и возвысился.

Один старик, вспоминая, рассказывал:

— Я помню, как реб Вигдор появился у нас в городе. Это было лет тридцать тому назад, и у него была одна-единственная пара драных штанов, а теперь у него — миллион.

— Миллион? — удивился кто-то. — Зачем ему миллион драных штанов?

Во время турецкой войны мать провожает своего единственного сына в армию и, плача, говорит ему: