Ефим Райзе - Еврейские народные сказки [Предания, былички, рассказы, анекдоты, собранные Е.С. Райзе]

Поднял тогда тот человек кошелек, махнул рукой на бедняка. Видно, Бог хочет, чтоб он был бедняком, решили люди, и тоже махнули на него рукой.

Так неудачник и остался бедняком.

Спросили бедняка:

— Что бы вы делали, если бы Бог дал вам богатство Ротшильда?

— На этот вопрос, — сказал он, — я отвечу вам более сложным вопросом: а что бы делал Ротшильд, если бы Бог дал ему мою бедняцкую долю?

Бедняк увидел однажды, как богач ест яичницу, и пристал к жене, чтобы она тоже приготовила ему яичницу.

— Откуда я возьму тебе яичницу, — возразила жена, — нет яиц — не будет яичницы!

— А ты возьми вместо яиц немного муки.

— Ну, а жир? Жир где ты возьмешь?

— Подумаешь, жир, — настаивал муж. — Вместо жира нальешь немного воды.

Приготовила жена блюдо и подала на стол.

Муж попробовал, скривился, опять попробовал и плюнул:

— Черт их знает, этих богачей, с их кушаньями! И что им нравится в этой гадости?

— Уважаемая госпожа! Пожертвуйте сколько-нибудь для несчастной вдовы и ее пятерых детей. Если она сегодня, не дай Бог, не внесет хозяину квартиры восемь рублей долгу за прошлый год, он ее вышвырнет на улицу.

— Вы собираете для нее? А кто вы ей?

— Я? Я ее квартирохозяин.

Некто умер и оставил свое состояние трем друзьям: равнину, купцу и банкиру. В завещании он сделал странное распоряжение: пусть на его похоронах каждый из наследников опустит в могилу сто рублей.

Ничего не поделаешь. И вот в момент погребения раввин вынул из кошелька сто рублей наличными и опустил в могилу. Купец написал вексель: «Подателю сего обязуюсь выдать сто рублей», подписал и бросил в могилу. А банкир написал вексель на триста рублей и взял сдачу: сто рублей наличными и вексель купца.

Один местечковый еврей по имени Беня приехал однажды в большой город. А перед отъездом вспомнил, что здесь живет теперь его земляк, бывший лавочник Герш, сын меламеда Меира (в местечке его звали Герш Меирс), который лет десять тому назад переехал в город и, по слухам, стал миллионером.

«Дай, — думает Беня, — зайду к нему, посмотрю, как живут миллионеры».

Входит он в дом земляка и говорит:

— Добрый день вам, реб Герш!

А земляк отвечает, поморщившись:

— Никак вы, невежественные провинциалы, не научитесь Разговаривать по-культурному. Разве вы не знаете, что я уже Давно не Герш, а Григорий Миронович?

— Как же ваше здоровье, Григорий Миронович?

— Слава Богу, — отвечает богач, — живется мне неплохо. Весь этот дом мой, не заложен. Утром, только я проснусь, моя единственная дочь Рашель, вы ее, верно, помните, приносит мне кофе. Я привык пить свой утренний кофе только из ее рук. За кофе я просматриваю корреспонденцию, которую мне доставили сверху — там моя контора. После завтрака и чтения писем иду и ложусь отдохнуть на веранде. После этого поднимаюсь в свою контору, отдаю необходимые распоряжения. Потом я спускаюсь к себе и снова на полчасика ложусь отдохнуть на веранде. Тут наступает обеденное время. Я закусываю чем Бог послал, а уж после обеда сам Бог велел отдыхать, и я снова ложусь на полчаса на веранде. Потом опять — в контору, а там выезжаю в город, иногда по делу, иногда на прогулку. Вечером я пью чай — и опять на полчасика ложусь на веранде. Так каждый день.

Наш Беня слушал внимательно и, глядя на богатое убранство, на дорогой халат хозяина, только губами причмокивал от восхищения.

Когда Беня вернулся из большого города и пришел в пятницу в бес-медреш, его окружили со всех сторон, расспрашивают о чудесах большого города. Кто-то спросил:

— А не привелось ли вам видеть там нашего Герша Меирса?

— Как же, видел. Даже был у него дома. Миллионер. Чистый миллионер. Но… почти не еврей.

Все удивились:

— Как, наш Герш Меирс — почти не еврей?

— Именно, — отвечает Беня. — И он, и все его домашние. Сам он уже не Герш, а Григорий, да еще Миронович. Дочка его уже не Рохеле, а Рашель, и даже благочестивая и богобоязненная жена его Брайна теперь уже не Брайна, а Веранда… тьфу на их голову!

Два хасида хвалятся друг перед другом чудесами своих цадиков.

— Послушай, что может мой цадик! — говорит один. — Представь себе. Едет он, и вдруг — дождь. Ребе поднял глаза к небу, и что же? Позади дождь, спереди дождь, а там, где проезжает ребе, — совершенно сухо!

Удивил, — усмехается другой хасид. — С моим ребе не то еще было. В пятницу в сумерках едет он в местечко, смотрит на часы и видит: через несколько минут наступит суббота — ехать нельзя, придется идти пешком. Тут ребе поднял глаза к небу, и — о чудо! Спереди суббота, сзади суббота, а там, где проезжает ребе, — пятница!

Два хасида поспорили, какого пола вторая, дополнительная душа цадика, вселяющаяся в него на субботу. Решили спрятаться у цадика под окном на исходе субботы, чтоб подкараулить, кто же улетит от цадика. Пролежали они так всю ночь, но никто не выходил. Наконец под утро вдруг раскрылось окно, оттуда выглянул ребе, и они услышали, как он сказал, обращаясь к кому-то по-русски:

— Иди, душенька, уже пропел петух, на улице никого нет.

Тогда оба хасида поняли, что вторая душа ребе, несомненно, женского пола.

Одну женщину бросил муж и уехал неизвестно куда.

Брошенная жена решила поехать к цадику и вымолить у него возвращение мужа.

Приехала женщина к цадику, через габая передала ему рубль и попросила, чтоб цадик помолился Богу и добился у него возвращения мужа.

Габай зашел к цадику, потом вышел и говорит:

— Ребе сказал, что ваш муж вернется к вам перед Йом Кипуром. Но я вам скажу: он не вернется никогда.

Женщина посмеялась над габаем и счастливая ушла домой. Наступил Йом Кипур, мужа нет как нет. Женщина после праздника вновь приехала к цадику и вновь заплатила ему через габая рубль.

Тот ушел и, вернувшись, сказал ей:

— Ребе говорит, что к Симхас Тойре муж к вам вернется. Но я говорю вам: он не вернется никогда.

Наступил праздник Симхас Тойре, а мужа все нет и нет. Снова женщина едет к цадику и, встретив габая, спрашивает его:

— Как это получается, что святой ребе говорит — муж вернется, а вы говорите — не вернется, и каждый раз угадываете вы, а не ребе?

— Очень просто, — отвечает габай, — ребе говорит, вас не идя, я же вас вижу и поэтому знаю наверняка, что муж к вам не вернется никогда.