Семен Ан-ский - Еврейские литературные сказки

— Куда?

Бал-Шем отвечает:

— Езжай!

Василь не переспрашивает, втыкает кнут в сено в углу саней, привязывает вожжи к передку и — как гаркнет на лошадушек! Лошадки, отдохнувшие за время метели, резво вскидывают ноги, вздымают снежную пыль, и мы, будто в сияющей дымке, несемся по улице, через рынок, за город, в заснеженные просторы, и разносится окрест «И пусть дарует тебе»…

Завершили «И пусть дарует тебе» — въезжаем в лес. Тогда-то лес на все пятнадцать миль тянулся… Шлях широкий, гладкий как скатерть. Затянули «Элийогу»… Напев все громче и, ясно видно, до того нравится звездным небесам, что даже звездочки пританцовывают. Старые ели — справа и слева — вздрагивают как во сне и осыпают нас снежинками, ну точь-в-точь как молодоженов — хмелем. Иногда вспорхнет разбуженная ворона, метнется прочь с криками и нет ее… Иногда проснется целая стая маленьких птичек, и фью, фью, фью — подхватывают напев, подпевают… И вот заканчивается «Элийогу», а вместе с ним и лес, снова простор, и видна вдали деревня, а перед ней большой дом — та самая корчма. Узнаём корчму и деревню, значит от города уже пятнадцать миль! Но об этом речи нет. Все уже привыкли к «скачкам дороги» во время прогулок.

— Стой! — велит Бал-Шем.

Останавливаемся.

— Здесь, — говорит он, — подождем немного.

Подождем так подождем. Кто-то спрыгивает с саней — ноги размять.

Вдруг слышим: топот копыт по снегу все ближе и ближе. Смотрим: конь, запряженный в санки. Ближе — видим: двое в санях. Меховая шапка и платок. Хотят они мимо проехать — Бал-Шем их останавливает.

— Послушай, парень! — говорит, но без гнева, даже с улыбкой. — Как же это парень с девицей ночью одни катаются?

Парень всматривается, кто это его спрашивает. И, похоже, видит — кто. А может, по голосу понял: не простой смертный.

— Мы жених и невеста, ребе!

— Это я знаю… Но до хупы и кидушин…

— Хозяин прогнал нас, ребе, в чем были. Повезло еще, что сосед-крестьянин сжалился над нами, одолжил коня, сани и тулупы, и посоветовал ехать в Меджибож к ребе, к Бал-Шему… Он мне поможет…

— А Бал-Шем, — отвечают ему все с улыбкой, — к тебе приехал…

Тот ушам и глазам своим не верит.

— Поезжай назад! — говорит Бал-Шем.

— Он прибьет нас… Он сказал…

— Поезжай, тебе говорят!

Поворачивает он и едет обратно. Большие сани — следом… Кто прохаживался, залезают обратно или идут остаток пути пешком…

Не успевают маленькие сани подъехать к корчме, выбегает арендатор с жердью…

Окликают его из больших саней. Видит арендатор толпу, и кричит сердито:

— Бродяги пожаловали! Езжайте дальше! Есть нечего, пить нечего, ночевать негде! Пошли отсюда!

И бежит назад, хочет ворота запереть.

Здоровенный такой разбойник: плечи, ручищи, да еще жердь в ручищах. Но у нас-то есть Василь, да и мы помогаем… Через минуту все в корчме.

— Ночевать, — говорит ему Бал-Шем, — мы тут не будем, еду и питье мы, слава Богу, с собой привезли. А ты поищи, найди и зажги побольше свечей…

Разбойник ворчит что-то себе под нос, но слушаться — слушается. И вот уже горят несколько свечей в бронзовых подсвечниках.

— Постели-ка скатерть!

— Пусть он стелет! — бубнит разбойник и сверкает глазами на парня, которого прогнал.

— Ты его слуга! — кричит ему Бал-Шем.

Впервые, наверное, слышим, как он кричит. И это действует. Арендатор сразу сникает, горбится, весь как-то съеживается и снова становится слугой. Идет и приносит из другой комнаты скатерть.

— Есть у тебя палки? — спрашивает Бал-Шем.

Тот отвечает уже как слуга:

— Растопить печь или плиту?..

— Палки не для того, чтоб топить. Принеси четыре ровных палки…

Тот приносит.

Говорит Бал-Шем сойферу:

— Достань ксуву и впиши имена жениха и невесты…

И потом:

— Пусть кто-нибудь сделает из скатерти и палок хупу.

Сойфер пишет. Хупу делают. И вот уже жених и невеста стоят под хулой. Бал-Шем произносит по порядку кидушин… Мазл-тов, мазл-тов! Все садимся за мелавемалку, которую ребецин и Годл тем временем достали и накрыли на столе…

Едим, пьем, подпеваем… Бал-Шем провозглашает:

— А теперь свадебный подарок! Гости-то у хозяев общие, сразу и со стороны жениха, и со стороны невесты.

Он улыбается и продолжает:

— Я со своей стороны даю молодым корчму в аренду!

— Корчма моя! — вспыхивает бывший слуга.

— Болван ты и злодей в придачу! Теперь я помещик, и корчма моя, и я передаю ее молодым.

И поворачивается к ребецин:

— А ты, ребецин, что дашь?

Как и другие, ребецин думает, что это все в шутку, только чтобы припугнуть разбойника, и отвечает:

— Если муж — помещик, то жена — помещица, а так как арендную плату (дело известное) помещица берет себе «на булавки», то дарю я им свадебный подарок, арендную плату на вечные времена!

— Если так, — говорит Годл, — если отец — помещик, а мать — помещица, то я — единственная помещичья дочь, и у меня тоже есть право подарить подарок.

— Верно! Верно!

— Я, Годеле, со своей стороны дарю им триста ведер водки.

— Рабойсай, благословим!

Благословляем, думая, что в шутку.

После благословения Бал-Шем говорит молодым:

— Теперь вам можно ездить вместе. Куда вы хотите ехать?

— У меня неподалеку дядя живет, в лесу… Смолокур…

Улыбается Бал-Шем и говорит:

— Человек идет, а Господь ведет… Езжайте на здоровье. Но остатки трапезы возьмите с собой вместе со скатертью. Самое главное, не забудьте недопитое вино. Оно вам пригодится…

Такая вот история. Уезжают санки в одну сторону, а мы, на больших, в другую, обратно в Меджибож… Не иначе опять будет «скачок дороги». Уже сидя в санях, оборачивается Бал-Шем к арендатору:

— А ты, разбойник, должен покаяться! Из корчмы будешь изгнан, станешь странником, станешь «справлять изгнание». Потом Господь тебе поможет, и ты придешь ко мне после покаяния… Трогай, Василь…

Сани трогаются, арендатор стоит, будто окаменел… Перед тем как въехать в лес, оглядываемся и видим, что он все еще стоит и трет глаза. Будто хочет очнуться от кошмарного сна.

Как сказал Бал-Шем, так, разумеется, и вышло…

Через несколько лет арендатор, раскаявшись, пришел к нему… Его уже было не узнать. Но это совсем другая история. Послушайте лучше, что случилось со свадебным подарком. Мы-то думали: шутка…

Въезжают молодой человек с женой в лес. Остатки мелавемалки и бутылка с вином завернуты в скатерть. До смолокура около получаса езды. Едут они уже час и еще полчаса, а того места, где стоит закопченная хижина, все не видать. Немудрено — столько снега выпало, поди сыщи дорогу! Им как-то не по себе, страшновато. Вдруг встала лошадка, хочет подкрепиться, оголодала. Жена говорит:

— Нужно иметь сострадание к животному! Может, дадим ей кусок халы из остатков…