Арчибалд Кронин - Замок Броуди

— Нет, не очень. Это ничего. Он меня не тронул. Вы пришли как раз вовремя.

Его губы крепко сжались, взгляд стал еще напряженнее. Он оказал:

— Так не плачь, девочка. Беги домой!

— Может быть, мне подождать тебя здесь в доме, милый? — спросила она шепотом. — Я подожду, если хочешь.

— Нет, — возразил он без малейшего колебания. — Ты уже достаточно тут натерпелась. Иди домой.

Зрачки его расширились, руки сжимались и разжимались. Он медленно продолжал:

— А этого… этого господина предоставь мне… я хочу с ним поговорить с глазу на глаз…

Когда Нэнси торопливо проходила мимо, он, не глядя, потрепал ее по щеке, и в лице его не дрогнул ни один мускул.

— Не бей его, — шепнула она боязливо. — Он не хотел меня обидеть. Ты же видишь, он пьян.

Броуди ничего не ответил и, когда она ушла, спокойно закрыл дверь и подошел к сыну. Они смотрели друг на друга. На этот раз не взгляд отца заставил Мэтью опустить глаза, он по собственной воле сразу опустил их и стал смотреть на пол. В его одурманенной голове мысли буйным вихрем неслись друг за другом. Унизительный страх, испытанный им в первую минуту, сменился противоположным чувством — бешеным, злобным возмущением. Что же, значит суждено, чтобы отец вечно становился ему поперек дороги? В его разгоряченном хмелем мозгу огнем кипели воспоминания обо всех унижениях, насмешках, побоях, которые доставались ему в жизни от отца. Неужели он покорно стерпит новую трепку за то, что нечаянно напоролся на любовницу отца? В пьяном угаре и исступлении неудовлетворенных желаний, в приливе жаркой ненависти к отцу он стоял, не двигаясь, чувствуя, что теперь он, наконец, превозмог свой страх перед ним.

Броуди смотрел на опущенную голову сына с жгучей злобой, которая в конце концов прорвала сдерживавшие ее железные цепи самообладания.

— Негодяй, — прошипел он сквозь стиснутые зубы, — ты посмел!.. Ты… смел посягнуть на то, что принадлежит мне, и соваться в мою жизнь! Я тебя предупреждал, чтобы ты мне на дороге не попадался, теперь я… тебя задушу.

Он вытянул большие руки, чтобы схватить Мэтью за горло, но тот быстро увернулся, перебежал на другую сторону стола и отсюда, как безумный, сверкающими глазами смотрел на отца. Его бледное лицо покрылось испариной, рот конвульсивно подергивался, он трясся всем телом.

— Ты ничуть не лучше меня, ты, боров! — завопил он. — Не воображай, что будешь и дальше мной командовать. Ты хотел сохранить эту девку для себя, вот и все. Но если она не достанется мне, так я постараюсь, чтобы и тебе она не досталась. Довольно я натерпелся от тебя. Больше не желаю! Нечего на меня так смотреть!

— Смотреть на тебя?! — зарычал Броуди. — Я не смотреть на тебя буду, я буду тебя душить за горло, пока последний вздох не вылетит из твоего, поганого тела!

— Ну-ка, попробуй! — крикнул Мэт, тяжело дыша. — Не-ет, ни душить меня, ни измываться надо мной ты больше не будешь! Думаешь, боюсь тебя? Нет, не боюсь! Я покажу тебе кое-что, чего ты никак не ожидаешь.

При таком неожиданном и дерзком отпоре Броуди еще больше рассвирепел, глаза его горели, он не сказал ни слова и начал медленно обходить стол, подвигаясь к сыну. Но странно: Мэт не тронулся с места. Вместо того чтобы бежать, он с диким воплем торжества сунул руку в боковой карман, извлек оттуда небольшой пистолет и, крепко зажав его, направил в упор на отца.

— А, ты не знал, что у меня есть эта штучка, ты, боров! — визжал он. — Не знал, что я ее привез из Индии. Он заряжен пулей — это будет гостинец для тебя! Получай же его, черт бы тебя побрал! На, получай, ты, вечно фыркающий на людей буйвол!

И, стиснув зубы за побелевшими губами, он отвел назад указательный палец и нажал собачку. Блеснула желтая молния, и раздался громкий взрыв, который долго еще отдавался в комнате. Пуля, выпущенная в упор, оцарапала Броуди висок и попала в зеркало над камином, которое разлетелось вдребезги, и осколки зазвенели о пол среди затихающих отголосков выстрела.

Одну секунду Броуди стоял, пораженный ужасом, затем с громким криком кинулся на сына и нанес ему страшный удар между глаз своим железным кулаком. Мэтью упал, как падает на бойне животное под ножом, и, падая, ударился головой о ножку стола. Он лежал без чувств на полу, и кровь текла у него из носа и ушей.

— Ах, ты, убийца! — пробормотал его отец, тяжело дыша я впиваясь горящим взглядом в бесчувственное тело у своих ног. — Ты хотел убить родного отца!

В эту минуту кто-то неистово забарабанил в дверь, и хозяйка дома ворвалась в комнату. Увидев пистолет и неподвижное тело на полу, она вся затряслась. Ее отталкивающее лицо мертвенно побледнело и стало еще страшнее.

— Боже! — ахнула она. — Вы… Вы застрелили собственного сына?!

Броуди прижал носовой платок к ободранному и опаленному пулей виску. Лицо его точно окаменело, а грудь все еще ходила ходуном.

— Уходите, — приказал он, по-прежнему не отводя глаз от Мэтью. — Это он хотел меня убить.

— Так это он стрелял? — воскликнула женщина, ломая руки. — Я знала, что будет беда, когда он сюда ворвался. И какой шум наделал этот пистолет, господи!

— Убирайтесь отсюда, — скомандовал он грубо. — Уходите, вам говорят, или будет еще больше шума, которого вы так боитесь.

— Не делайте ничего безрассудного, — умоляла она. — Подумайте о репутации дома!

— Ну вас к черту с вашим домом. У него достаточно дурная репутация! — закричал Броуди, метнув на нее яростный взгляд. — Я же вам сказал, что я чуть не погиб! — И, схватив женщину за плечо, вытолкал ее из комнаты. Закрыв за нею дверь, он повернулся и снова мрачно посмотрел на распростертое тело, потом, подойдя, ткнул его ногой.

— Ты чуть не убил родного отца, — пробурчал он. — Клянусь богом, я с тобой рассчитаюсь за это! — Потом он медленно отошел к столу, сел и, скрестив на груди руки, стал терпеливо дожидаться, пока Мэтью придет в себя. Пять минут в комнате стояла мертвая тишина, только тикали часы на столе, да время от времени слышно было, как падала зола сквозь решетку. Потом, внезапно, Мэт застонал и шевельнулся. Держась обеими руками за голову, он попытался сесть, но не мог, и снова растянулся на полу с тихим стоном. Из носа у него все еще текла кровь. Нанесенный отцом удар чуть не размозжил ему череп, и теперь он испытывал такие ощущения, какие бывают при сотрясении мозга. Он еще не видел, что отец здесь, так как комната плыла перед его глазами и его мучила смертельная тошнота. Она подступила к горлу, он стал икать, затем хлынула рвота. Отвратительная каша, все содержимое его желудка, лилась изо рта и, мешаясь с кровью, образовала лужу на полу. Казалось, Мэтью никогда не перестанет тужиться, все его тело напрягалось до того, что страшно было смотреть, но в конце концов рвота прекратилась, и, полежав на боку, пока не прошла слабость, он поднялся с трудом, так как голова у него кружилась, доковылял до стула, стоявшего у стола. Лицо его было бледно, измарано кровью, глаза запухли, но он уже начал различать все вокруг и тупо уставился на отца.