Кен Кизи - Песня моряка

В этом месте Айк обычно делал паузу, позволяя стихнуть аплодисментам и приветственным крикам, прежде чем перейти к более насущной части своей речи. Однако на этот раз никто не хлопал, и голосов поддержки и одобрения слышно не было. Вместо этого напряженная тишина порывом холодного ветра ударила ему в лицо.

— Так говорил Томас Пейн, который действительно был одним из наших отцов-основателей, — пояснил Айк. Однако прозвучало это скорее как оправдание, чем как объяснение. Может, все уже забыли, кто такой Том Пейн? Айк уже совсем было собрался рассказать о великом американском революционере, как его прервал раздавшийся из толпы голос.

— А что вы с Кармоди делали на этом судне, Соллес? И почему мы не можем получить того же?

Это вызвало взрыв облегченного смеха. Айк почувствовал, как его лицо заливается краской, но он ответил ухмылкой, стараясь разглядеть говорившего.

— Действительно, Айк… — раздался другой голос из противоположного конца зала. — Лично я не понял, к чему ты клонишь.

Это был сварщик Боб Моубри. Он стоял, прислонившись к одной из резных сосновых колонн, засунув большие пальцы за кожаный нагрудник старомодного кузнечного передника. Рубашки на нем не было, и из-под передника выглядывали загорелые руки и плечи, которые по цвету ничем не отличались от его профессионального одеяния — не иначе, как он прошел курс меланина с тех пор, как Айк видел его в последний раз.

— А клоню я, Боб, к тому, что на мой взгляд все тут совершают очень большую ошибку.

— Аминь! — подхватил Кармоди.

— С чего бы это? — громко осведомился Боб… он всегда славился сладкоречивостью, приобретенной еще в то время, когда пытался получить членство в Ордене. — В чем наша ошибка?

— Ну например, Бобби, костюмы, в которые вас обрядили. Вы еще не получили по раскидистому каштану?

Моубри вынул руки из-за нагрудника, демонстрируя свою мускулатуру.

— А что тебе не нравится в моей одежде? Я имею право придерживаться традиций не меньше Херба Тома или эти несчастных индейцев. Кстати, мне сейчас за неделю платят больше, чем я зарабатывал за полгода.

— И ты считаешь, что это хорошо? — к Гриру наконец начал возвращаться акцент. — Черт побери, они тебе платят за то, что ты так одеваешься? А не подскажешь, Боб, где бы мне найти такую работенку, на которой платят за прикид?

— Мне платят не только за прикид, жопа! — вспылил Боб Моубри, поднимая свой большой кулак. Теперь он походил на борца, представляемого публике: Кузнец! — Я работаю сварщиком! Выполняю свои обязанности!

— Ну конечно-конечно, — поспешно согласился Грир. — Понимаю, Боб.

— Да пошел ты!

— Молодец, Моубри! — зааплодировал Кармоди. — Вот и дальше выполняй свои обязанности.

— Да имел я тебя, Кармоди, вместе с Гриром. И Соллеса тоже. Вы тут вообще ни при чем. Сядьте на место и дайте нам заняться делом.

Айк сел, продолжая улыбаться и чувствуя себя полным идиотом, чего с ним не случалось в течение уже многих лет. Что он себе вообразил? Неужели он не понимал, что блистать здесь перлами риторики Пейна — все равно что метать бисер перед свиньями? Моубри прав. Они были здесь ни при чем.

Норман Вонг ударил молотком по кафедре и назвал имя следующего оратора

— Бетти Джо Гоухеппи. Бетти Джо курировала Дочерей в музее ПАП и с самого начала заявила, что сконцентрирует свое внимание на проблеме этнической аутентичности. Ее беспокоило то, что этнографическая достоверность во многом была нарушена в тех планах, которые она проглядывала, и она собиралась огласить подготовленное ею заявление. Бетти считалась крупным специалистом по истории чугачей, и ее имя было широко известно на всех кафедрах антропологии ведущих университетов. У нее было напряженное худенькое птичье личико, и она имела репутацию честного исследователя, преданного идее сохранения наследия коренных народов. Даже Алиса испытывала к Бетти глубокое уважение. К несчастью, у Бетти был такой же слабый птичий голос. Поэтому она не могла рассчитывать здесь на такое же внимание, как у студентов антропологического семинара. Не прошло и минуты после того, как она стала зачитывать свое заявление, как в зале опять поднялся гул, и публика, разбившись на группки, начала обсуждать более насущные вопросы: кто будет управлять курортной зоной? кому будет поручено строительство пансионатов? По прошествии нескольких минут Кармоди наклонился к Айку и Гриру и шепотом сообщил им, что он уже сыт по горло этим общественным мероприятием и теперь намерен улизнуть в «Горшок», чтобы немного оттянуться и промочить горло. Но завтра, — напомнил он, — прямо на рассвете они поменяют свою порванную сеть на новую и вернутся в эту чудненькую заводь, чтобы уже по-настоящему заняться делом. И он с заговорщическим видом окинул взглядом гудящую толпу.

— И никому не говорите, где мы были. Тогда эти тупоголовые никогда не догадаются. Значит, когда пробьет шесть склянок — на «Кобре», и никому ни слова. Вы меня слышите, мистер Грир?

— Отлично слышу, мистер Кармоди, — отрапортовал Грир. Теперь, после выступления Айка, он начал постепенно успокаиваться. — Что за проблемы? Когда пробьет шесть склянок.

— Исаак?

— Обо мне можешь не беспокоиться, Карм. Я тоже уже выполнил свой гражданский долг.

И Кармоди начал проталкиваться к выходу. Айк видел, как он остановился переброситься парой слов с Каллиганами и Вилли и выскользнул из клуба. А еще через мгновение за ним последовала блондинка. Трудно было сказать, видела ли это Алиса.

Через несколько минут и Грир заявил, что он хотел бы воспользоваться предоставленной ему свободой, и тоже направился к двери, прихватив по дороге в качестве соучастниц Мардж и Сьюзен Босвелл. Айку тоже не терпелось последовать их примеру, но он не мог позволить себе пройти сквозь строй, особенно после того, как его посадили в лужу. В течение многих лет эти люди мечтали о том, чтобы увидеть знаменитого бандита Бакатча и услышать его пламенные речи. И вот они увидели и услышали его, и это не произвело на них никакого впечатления. Он выступил и был подвергнут осмеянию. И даже если бы ему удалось набраться мужества и пройти сквозь толпу, у дверей, как Цербер в женском обличье, сидела Алиса. Добрая старая Алиса не упустит возможности высказать пару колких замечаний в его адрес.

У северной стены был еще пожарный выход, но тогда поднимется тревога. Черного выхода в клубе не было. Фермеры, строившие это здание сто лет тому назад, не могли предвидеть, что кому-то потребуется путь к отступлению.

И тут Исаак вспомнил о кладовке — узком помещении за подиумом, в котором ПАПы хранили свои выигрыши в бинго. Маленькая дверца, скрытая за флагом, всегда была заперта, но президент Дворняг знал код замка на случай пожара. Именно туда и направился Айк. Встав на колени за роялем, он приподнял флаг и набрал цифры. Его не удивило, что код так и остался прежним со времени его президентства. Кому могло понадобиться красть эти богатства?