Кен Кизи - Песня моряка

— Ты же весь вспотел. Надо скорее раздеться.

— Еще бы тут не вспотеть, Лулу, — перевел дыхание Айк. — У вас же здесь как в печке.

— Папа любит, чтобы было тепло, — согласилась Лулу. — Но все равно надо раздеться. Кстати, я никогда не видела тебя в «Горшке» на вечерах Свободных девушек. Тебе не нравятся девушки?

— Вполне нравятся, Луиза. — В какой-то мере он был даже благодарен ей за это простодушное заигрывание — оно отрезвляло. — Просто дело в том, что у меня была назначена встреча с Алисой Кармоди — мы собирались немного порыбачить. А теперь я опаздываю.

— Не думаю, что Алису Кармоди можно считать девушкой, — промолвила Лулу, выпячивая нижнюю губу. — Однако не сомневаюсь, что лосось может подождать.

— Возможно. А вот Алиса Кармоди не может. — Айку наконец удалось обнаружить дверь, прятавшуюся за обогревателем. Внутрь ворвался поток свежего воздуха. Перед тем как уйти, он обернулся и увидел, что Луиза с надутым видом стоит в дверях. — Ты не боишься, что этот тип может вернуться?

— Какой ты милый. — Обида сошла с ее лица, и она улыбнулась. — Не волнуйся, обычно он держит себя в руках. Просто вышел из себя, когда неожиданно появился здесь и застал меня с твоим приятелем Гриром, когда мы… ну танцевали танец ямайских козлов, как это называет Грир. Со мной все будет в порядке. Он же просто меренга. К тому же Эдгар с Оскаром всегда умели привести его в чувство. Даже не могу себе представить, что его заставило вернуться; тупой он, что ли? Папа говорит, все дело в том, что он ни на что не годен. К тому же у него черный глаз, понимаешь? Тавро Ионы. Папа с самого начала предупреждал: все они приносят несчастье. Это у них врожденное. Но я, конечно, не верила. Мне было всего пятнадцать, мне казалось, что таких, как он, больше нет. А теперь я думаю, папа был прав: они неудачники.

— Спасибо за медицинскую помощь, — сказал Айк.

— Всегда рада. Спасибо за то, что спас меня. — Она промокнула пот, выступивший на горле, пропитанной ромом тряпицей. ¦— Надеюсь, ты не простудишься, так резко выйдя на холод. Папа считает, что плита всегда должна топиться. — Она перестала обтирать шею и принялась дуть на свою грудь — сначала на одну, потом на другую, словно стараясь остудить похлебку в двух мисках. ¦— От разочарования девушки даже могут умереть.

Фургона не было. Впрочем, зная Грира, Айк этому не особенно удивился. Он поспешил к джипу, прыгая с одной заиндевевшей кочки на другую и стараясь не выпачкать свои сапоги подтаявшей весенней жижей.

Мотор безмолвствовал. Однако машина стояла на крутой обочине, так что Айк мог завести его с толкача. Он дал мотору немного разогреться и тронулся по дороге. Лавируя между горящими кучами мусора, он вдруг заметил, что знаменитых свиней нигде не видно. Их истошный истерический визг доносился откуда-то издали. Значит, Лулу не ошибалась: они действительно перевозбудились и теперь жаждали своих отходов.

Айк затормозил у своего двора, усеянного ракушками, и, не глуша двигатель, вылез. Затем он поднял брошенный на лестнице револьвер и после минутного размышления запихал его в кашпо, висевшее у двери.

Внутри холодного трейлера было по-прежнему сумрачно. Старый пес лежал все в том же положении, подогнув под себя передние лапы — они, по крайней мере, еще сгибались, вероятно, задние лапы старели быстрее. Марли жил у Грира с тех пор, как Айк того знал, и уже пережил трех грировских жен. Он был помесью колли с восточно — европейской овчаркой, но большим и длинноногим, скорее похожим на волка, что было заметно, даже когда он спал. В округе не сомневались, что собака получила свое имя в честь Боба Марли, почившего исполнителя регги, которого любил ставить Грир, когда изредка посещал нелегальную станцию Радиста. Но Айк знал, что Марли получил свое имя в честь еще более древнего призрака. Грир нашел его в канун Рождества, когда ехал в Кресент-сити к медсестре, которую Господь наградил тремя грудями и аппетитной попкой. Тогда-то на обочине 101 шоссе он и увидел в свете фар мокрую собаку, которая хромала к северу, волоча за собой тридцать футов стальной цепи. «Призрак Марли! — вскричал Грир, притормаживая. — Ты послан мне в назидание! Запрыгивай на борт».

После того как с Марли сняли цепь, он довольно быстро оправился и превратился в замечательного сторожевого пса — правда, ему больше нравилось не отпугивать окружающих, а приглашать их зайти. Он обычно прятался на обочине и бесшумно выскакивал навстречу любому, кто въезжал во двор. Однажды ему даже удалось сигануть через капот старого «ле Барона», на котором ездил Айк, одарив при этом зубастой улыбкой ошеломленного водителя, когда тот увидел пролетавшее мимо лобового стекла огромное собачье тело. Казалось, это было совсем недавно, и вдруг Великий Прыгун Марли состарился. Теперь он не мог перебраться даже через колею.

Айк почесал его тощий бок носком сапога.

— Марл, ты еще с нами? — Старый пес поднял морду и огляделся. Наконец его взгляд сфокусировался на Айке, но он не наградил его своей обычной волчьей ухмылкой. Вместо этого он издал низкое угрожающее рычание.

— Эй, Марли, это я! Дядя Айк!

Он опустился на колени и дал собаке понюхать свою руку. Марли перестал рычать и несколько смущенно ухмыльнулся. Айк почесал ему уши, и пес снова положил голову и прикрыл мутные глаза. Айк заметил кусок дерьма, прилипший к его загривку, осторожно вытащил его и выкинул в помойное ведро под раковиной, после чего, задумчиво нахмурившись, прошел в ванную вымыть руки. Марли никогда раньше не рычал на него. Но когда Айк зажег в ванной свет и посмотрел на свое отражение в зеркале, то понял, в чем дело. Одновременно он понял, почему у Аулу лежала такая гора оберток из-под бинтов и пластыря. Наверное, она использовала целый ящик. Все его лицо было крест-накрест заклеено яркими крылышками пластыря. От бровей и выше голова была замотана бинтом, как у мумии. Он попробовал найти конец бинта, но ему это не удалось. Он попытался стащить его, но из-за рома и запекшейся крови не смог это сделать. Айк посмотрел на часы. Времени отмачивать бинт у него не было. Грир бы еще подождал, но только не Алиса.

Он натянул на себя одежду и с сапогами в одной руке и ножницами в другой кинулся к чихающему джипу. На ветру по дороге к заливу ему удалось высвободить четыре конца бинта, каждый по несколько футов длиной, но они так сильно трепыхались, что ему пришлось обернуть их вокруг шеи, чтобы не лезли в глаза.

Добравшись до причала, он убедился, что не ошибся относительно Алисы Кармоди — она не стала ждать. А выбравшись из джипа, он понял и больше того — эта стерва забрала его лодку, оставив ему реликтовую посудину с течью под названьем «Коломбина». Это старое корыто, покачивавшееся за топливным насосом, ни с чем нельзя было спутать. Как ни странно, оно все еще могло держаться на поверхности.