Евгений Чириков - Отчий дом

Поехал Ваня в Англию со своей Зиночкой, чтобы на людей поглядеть да и себя показать, а кстати проведать о новости в пароходном деле: какие-то бесколесные пароходы — «теплоходы» — придуманы. А в пьяном виде вместо машины для «теплохода» автомобиль купил. Очень уж захотелось Симбирск удивить.

Там же, в Англии, Ваня и управлять этой удивительной каретой научился.

В то время даже в столицах автомобили были редкостью, а в провинции просвещенные жители о них слыхали, но никогда не видывали. Понятно, что Ваня всех удивил и, когда катался по улицам, производил фурор и смятение: за автомобилем гонялась толпа зевак, как за слоном из цирка, извозчичьи лошади пугались, и седоки часто терпели крушения, составлялись протоколы, но в законах гражданских не было такой статьи, чтобы прекратить это безобразие, а штрафов, налагаемых городским судьей за неосторожную езду, Ваня не боялся.

Однако Ване мало было скандалов в Симбирске. На свете чуда нет, к которому не пригляделся бы свет! Ваня задумал пробраться на автомобиле в Никудышевку, к Наташиной свадьбе. До Алатыря погрузил автомобиль на свой пароход, а от Алатыря решил ехать вместе с Зиночкой автомобилем. Дело было дня за три до свадьбы.

Покатались они по городу Алатырю, взбудоражили его просвещенных и непросвещенных жителей. Предложили отцу Варсонофию с диаконом, которые должны были венчать Наташу, поехать с ними, но отец Варсонофий уклонился:

— Так-то так, премного благодарен вам, однако… Как сказать? Как-то оно мне и диакону как особам духовного звания непристойно на этом инструменте…

Предлагали еще кое-кому из собравшихся на свадьбу. Всем хотелось, но все побаивались: «А черт его знает! Вдруг взорвет?» Никто не согласился подсесть…

Погрузили в автомобиль два ящика шампанского и поехали одни…

Был погожий денек. Деревенская страда спала.

Золотые моря хлебов исчезли и раскрыли безбрежные горизонты, уходящие в глубину синих далей, в которых с изумительной четкостью рисовались там и сям, словно игрушечные, деревеньки, колоколенки со сверкавшими на солнце крестами, контуры далеких лесов. Такое спокойное и радостное настроение было разлито во всей природе и такое взбудораженное в людях… Со злобной ненавистью бросали взгляды на Ваню и Зиночку встречные и обгоняемые люди. Впрочем, Ваня не замечал этого. Пока путь лежал по большой шоссейной дороге, Ваня гнал машину. Быстрое движение подчинявшейся его рукам машины и лавирование между опасностями столкновений держали Ваню в особенном боевом настроении, в самочувствии борьбы и преодоления, и от этого в его душе рождалась радость, гордость и чувство собственной значительности…

А препятствий для борьбы и преодоления было много. Встречные мужики и бабы, возвращавшиеся с базаров и полей на медленно ползущих телегах, пробуждаемые от сладкой дремы хриплыми и страшными гудками чудовища, с быстротой мчавшегося им навстречу, испуганно шарахались в стороны, настегивая по худым бокам испуганных же лошаденок, и потом долго кричали и ругались вдогонку Ване, а старики крестились и долго не могли опомниться от ужаса и удивления: весь в желтой коже, в шлеме с болтающимися наушниками и в огромных зеленоватых очках, скрывавших половину лица, Ваня казался им самим дьяволом, скачущим на чудовище с двумя светящимися глазами и изрыгающим вонючий дым из-под хвоста!

— Дьявол окаянный!

— Чертова машина… Тьфу! Чтоб ты провалился сквозь землю.

Дивились, а маленько успокоившись, начинали изобретать средства самозащиты:

— Вот бы бревно поперек дороги-то положить!

— Ничего ему, проклятому, не сделается: перескочит! Яму надо вырыть, — вот это дело…

— Нечистая сила… Напугалась я до смерти… Инда и сейчас сердечко бьется.

Местами запоздали с уборкой овса, и по полям краснели яркими пятнами бабьи платочки, синели сарафаны, резко звучали перекликавшиеся голоса. По дорогам, усеянным золотистыми соломинками, тянулись телеги со снопами, наполняя тишину полей скрипучей музыкой немазаных колес. В прозрачном воздухе плавали паутинки, предвестники хороших ядреных солнечных дней.

Солнышко грело, но не было уже прежней духоты, и казалось, что земля отдыхала в сладостной истоме, как женщина-мать после родов…

Не шел к этой благодушной истоме и тишине, к этой грустной радости русской природы гудящий, грохочущий, ревущий, воняющий бензином и дымящий зверь европейской культуры. Лошаденка, плетущаяся со скоростью трех верст в час, и эта непонятная чертова машина, птицей пролетающая, с угрозою смять и раздавить все попадающееся на пути ее!

Господа эту машину придумали для себя, а для мужика и деревни — она только одно зло и неприятности.

Охваченный радостью быстрого движения, Ваня по временам не так внимательно следил за препятствиями и плохо взвешивал опасности. Хотелось как можно скорее прилететь и всех поразить.

Клубами вихрилась пыль, и неслась за автомобилем свора деревенских собак, когда Ваня пролетал широкой улицей попутного села Вязовки. Вот здесь и вышла первая неприятность. Раздавили спавшую в лужице свинью. Страшный визг, толчок… Ваня растерялся от визга и затормозил. Свинья уже не визжала, но визжали бабы и сбегались мужики. Точно нападение диких на европейца! Готовы разорвать на клочки и Ваню, и Зиночку. Кто-то запустил уже в заднее стекло кузова камнем, и оно со звоном посыпалось на Зиночку. День был воскресный, и подвыпившие мужики, настроенные слухами с юга, точно потеряли обычный страх перед господами.

Ваня предлагает за раздавленную свинью десять рублей:

— Десять целковых получите да еще и свинью съедите! — урезонивает он освирепевшую толпу.

А ему в ответ:

— Мы дохлятину не едим! Это вы всякую погань жрете!

— Им что свинья, что мужик, — не разбирают!

— А мне эта свинья дороже барина!

— Бей его, дьявола, робята!

Плохо бы кончилось, если бы Ваня не догадался зареветь гудком и пустить мотор с места в карьер… Толпа от неожиданности пугливо рассыпалась в стороны, и Ваня улепетнул. Спохватились, помчались, полетели вдогонку камни, ругательства и угрозы:

— Погодите, скоро всем вам конец будет!

Собаки продолжали гнаться, а мужики бросили: разве эту чертову машину догонишь?

Ваня гнал, а Зиночка впала в обморок. Очутившись в полной безопасности, Ваня остановил машину и спрыснул Зиночку шампанским прямо изо рта…

Раскрыла глаза, опомнилась. Точно в лихорадке: зубами щелкает…

Маленько успокоил, напоил шампанским, окутал пледом, ругается:

— Не народ, а прямо разбойники!

Поехал осторожнее, тем более что шоссейная дорога кончилась и началась проселочная, хотя и хорошо накатанная, но с изъянами…