Гертруда Стайн - Автобиография Элис Б. Токлас

Зима выдалась довольно безрадостная. Народ захаживал, и старый и новый. Появилась Элен Ла Мотт, весьма героически настроенная особа вот только выстрелов боялась. Она собиралась ехать в Сербию и Эмили Чэдбурн с ней за компанию но в конце концов они так никуда и не поехали.

По этому поводу Гертруда Стайн написала небольшую новеллу Элен Ла Мотт собрала для своего кузена Дюпон де Немура коллекцию военных сувениров. И было несколько забавных историй о том как к ней попал тот или иной сувенир. В те времена всякий считал своим долгом принести вам что-нибудь этакое, стрелу какими пробивают головы коням [113], осколки снарядов, изготовленные из осколков чернильницы, каски, кто-то предлагал даже кусок не то от цеппелина не то от аэроплана, но мы брать не стали Это была странная зима вроде бы ничего не происходило а произошло тем временем едва ли не все на свете. Если я ничего не путаю именно тогда кто-то, мне кажется это был Аполлинер который приехал на побывку, дал концерт с чтением стихов Блеза Сандрара [114]. Именно тогда я впервые услышала имя и музыку Эрика Сати. Я помню что дело происходило в чьей-то студии и что было очень много народу Именно в те дни началась дружба между Гертрудой Стайн и Хуаном Грисом Он жил на рю Равиньян в той самой студии где заперли Сальмона когда он сжевал мою желтую фантази

Мы часто там бывали Хуану приходилось очень нелегко, никто не покупал его картин а художники-французы при этом ни в чем не нуждались потому что они были на фронте а их жены и даже любовницы при условии что они прожили вместе какое-то количество лет получали пособие. Был только один тяжелый случай, Эрбен, замечательный человечек но такой крошечный что из армии его попросту комиссовали. Он рассказывал чуть не плача что укладка которую ему нужно было нести на себе весила столько же сколько он сам и толку все равно никакого не было, он просто не смог сдвинуть ее с места. Его вернули домой как негодного к строевой и он чуть не умер с голоду. Я не помню кто нам про него рассказал, он был один из ранних простых и без затей кубистов. К счастью Гертруде Стайн удалось заинтересовать в нем Роджера Фрая. Роджер Фрай увез его в Англию где он довольно быстро приобрел определенную репутацию и вроде бы до сей поры ею пользуется.

С Хуаном Грисом все было еще тяжелей. Хуан в те времена был человек неровный и не то чтобы очень симпатичный. Он был подвержен меланхолии и очень уклончив и глаз у него был такой острый и очень умный. Он в те времена писал почти исключительно в черно-белой гамме и картины выходили очень мрачные. Канвайлер который только-только успел найти с ним общий язык был в изгнании в даты Историческое (поскольку, по признанию самого Аполлинера, его зрелая поэзия многим обязана заявленной в «Пасхе» манере Сандрара, а со зрелого Аполлинера начинается едва ли не вся новая французская поэзия) чтение Сандраром поэмы «Пасха в Нью-Йорке» в мастерской Робера Делонэ состоялось в мае 1912 года в Швейцарии, а сестра Хуана которая осталась в Испании мало чем могла ему помочь.

Ситуация была просто отчаянной.

Как раз в это время тот самый торговец живописью который позже, будучи привлечен в качестве оценщика на распродажу картин Канвайлера сказал что собирается покончить с кубизмом, решил спасти кубизм и заключил контракты со всеми теми кубистами которые были не в армии и могли писать. Среди них оказался и Хуан Грис и на какое-то время это его спасло.

Едва вернувшись в Париж мы отправились навестить Милдред Олдрич. Она жила в пределах прифронтовой полосы и нам показалось что придется получить какое-нибудь особое разрешение чтобы к ней съездить. Мы пошли в ближайший полицейский участок и спросили что нам делать. Дежурный спросил а какие у вас есть документы. У нас у каждой есть американский паспорт, есть французский вид на жительство, сказала Гертруда Стайн вывернув полный карман всяческих бумажек. Он просмотрел их все и спросил а вот эта, вот эта желтая бумажка. Это, сказала Гертруда Стайн, банковская квитанция я недавно положила деньги в банк Мне кажется, сказал он с серьезным видом, ее я тоже должен принять во внимание. Мне кажется, добавил он, что со всеми этими бумагами у вас не будет никаких проблем.

По правде говоря ни единой из них нам так ни разу и не пришлось предъявить. Мы прожили у Милдред несколько дней.

Она была вне всякого сомнения самым жизнерадостным человеком из всех наших знакомых за всю ту зиму. Перед ее глазами прошла вся как есть битва на Марне, в лесах у подножия ее холма прятались уланы, она смотрела как там внизу идет бой и сама давно уже стала частью пейзажа. Мы подтрунивали над ней и говорили ей что она сделалась похожа на французскую крестьянку, и как это ни странно она плоть от плоти Новой Англии, и впрямь стала похожа на французскую крестьянку. Нас всегда поражало то обстоятельство что ее домик чисто французский крестьянский дом с французской мебелью, окрашенный французскими красками и с француженкой-служанкой и даже с французским пуделем, но стоило войти внутрь и там была Америка. Мы в ту зиму ездили к ней несколько раз.

Наконец пришла весна и нам захотелось куда-нибудь съездить. Наш друг Уильям Кук поработав какое-то время в американском госпитале для французских раненых опять уехал в Пальма-де-Майорка. Кук всегда зарабатывал на жизнь писанием картин и теперь ему стало не хватать денег и он сбежал в Пальму где в те дни обменный курс к испанской валюте был настолько сказочным что можно было жить не просто хорошо а очень хорошо на несколько франков в день.

Мы решили что тоже уедем в Пальму и позволим себе ненадолго забыть о войне. У нас были только временные паспорта те самые которые мы получили в Лондоне и мы отправились в посольство чтобы получить постоянные с которыми можно будет ехать в Испанию. Сначала с нами беседовал очень милый пожилой джентльмен про которого со всей определенностью можно было сказать что он не состоит на дипломатической службе.

Никак невозможно, сказал он, почему, спросили мы, ну видите ли, сказал он, вот возьмите к примеру меня, я прожил в Париже сорок лет и все мои предки до бог знает какого колена были американцы а паспорта у меня так и нет. Нет-нет, сказал он, вы можете получить паспорт чтобы уехать в Америку или остаться во Франции и жить себе без всякого паспорта. Гертруда Стайн настойчиво потребовала встречи с кем-нибудь из секретарей посольства. Нас провели к одному такому рыжеватому который все время краснел. Он сказал нам все то же самое. Гертруда Стайн его молча выслушала. Потом она сказала, но вот такой-то и такой-то будучи в тех же самых обстоятельствах что и я, природный американский гражданин [115], прожил в Европе столько же сколько и я, и он писатель и не собирается в данный момент возвращаться в Америку, он только что получил в вашем же отделе паспорт. Мне кажется, сказал молодой человек, еще сильнее покраснев, тут какая-то ошибка. Но все же очень просто, ответила на это Гертруда Стайн, надо просто пойти и найти его имя в ваших записях. Он исчез и тут же вернулся обратно и сказал, да-да вы совершенно правы но видите ли то был совершенно особого рода случай.