Гертруда Стайн - Автобиография Элис Б. Токлас

Именно тогда Гертруда Стайн во второй раз познакомилась с Бернаром Фаем и на сей раз у них нашлось о чем поговорить. Гертруде Стайн пришлось по вкусу какой он умный и общаться с ним было приятно и полезно. Мало-помалу они сделались друзьями.

Помню как-то раз я зашла в комнату и услышала как Бернар Фай сказал что за свою жизнь он встретил только три воистину перворазрядных дарования Пикассо, Гертруду Стайн и Андре Жида а Гертруда Стайн эдак наивно задала ему вопрос, это понятно только при чем тут Жид. Год или около того спустя он вспомнил об этом разговоре и сказал ей, знаете боюсь вы были правы.

Зимой в Париж приехал Шервуд и он был просто прелесть. Жизнь была ему в радость а потому и нам с ним было хорошо. Из него старались сделать салонного льва но должна вам сказать этот лев гулял исключительно сам по себе. Помню как его однажды пригласили в Пен-клуб. Поручителями должны были выступить Натали Барни и еще какой-то длиннобородый француз. Он хотел чтобы Гертруда Стайн тоже при сем присутствовала. Она сказала что она его конечно очень любит но не до такой же степени чтобы идти в Пен-клуб. Потом пришла ее уговаривать Натали Барни. Гертруда Стайн, которую застали врасплох вне дома когда она прогуливалась с собачкой, сказалась больной. На следующий день пришел Шервуд. Как оно было, спросила Гертруда Стайн. Да так, сказал он, это же не в мою честь был прием, это был прием в честь большой такой дамы, ну знаете как если товарный поезд с рельсов сойдет.

Мы поставили в студии электрорадиаторы, мы как говорила наша финская служанка начали идти в ногу со временем. Ей иногда бывает трудно понять отчего это мы такие несовременные. Гертруда Стайн говорит что если голова у тебя так устроена что ты на голову выше современности так ты само собой начинаешь придерживаться старомодного и размеренного образа жизни. А Пикассо добавляет, как вы думаете обрадовался бы

Микеланджело если бы ему подарили какую-нибудь ренессансную мебель, нет ему подавай античную монету.

Мы поставили электрорадиаторы и приехал Шервуд и мы устроили ему рождественскую вечеринку. От радиаторов пахло и было ужасно жарко но все остались довольны потому что вечер удался на славу. Шервуд как всегда выглядел красавцем и надел свой чуть ли не самый новый шейный платок. Шервуд Андерсон вообще очень стильно одевается и его сын Джон весь в него. Джон и его сестра пришли с отцом вместе. Покуда Шервуд был в Париже сын Джон был неловкий застенчивый мальчик. На следующий же день после отъезда Шервуда Джон пришел к нам, непринужденно уселся на боковушку дивана и от него было просто глаз не отвесть и он это прекрасно понимал. С внешней точки зрения ничего в нем не изменилось но изменился он сам и он прекрасно это понимал.

Именно в тот приезд Шервуда они с Гертрудой Стайн вдоволь наговорились о Хемингуэе. И остались ужасно довольны друг другом. Они выяснили что для них обоих Грант [198]был и остается величайшим из всех героев Америки. До Линкольна им обоим в общем-то дела не было. Им всегда нравился и до сих пор нравится Грант. Они даже подумывали вместе засесть за биографию Гранта. Гертруде Стайн нравится думать об этом как о возможной перспективе.

Мы в те времена устраивали вечеринку за вечеринкой и частой гостьей на них была герцогиня де Клермон-Тоннер.

Они с Гертрудой Стайн очень друг другу понравились. Они были совершенно разные и по жизненному опыту и по интересам но понимали друг друга буквально с полуслова. И к тому же они были единственные женщины в своем кругу кто до сих пор носил длинные волосы. Гертруда Стайн всегда забирала волосы на самый верх, фасон старомодный но она никогда ему не изменяла.

Как-то раз мадам де Клермон-Тоннер пришла на одну из наших вечеринок под самый конец, почти все уже успели разойтись, и пришла стриженная. Как вам это нравится, спросила мадам де Клермон-Тоннер. Нравится, ответила Гертруда Стайн. Ну что ж, сказала мадам де Клермон-Тоннер, если вам нравится и моей дочери тоже нравится а ей нравится тогда я спокойна. В ту же ночь Гертруда Стайн сказала мне, знаешь наверное и мне придется тоже. Давай стриги, сказала она и я стала стричь.

На следующий вечер я опять ее стригла, и весь день тоже понемножку стригла и к тому времени как пришел Шервуд Андерсон у нее оставалась только аккуратная такая маленькая шапочка волос. Ну как вам это нравится, спросила я довольно робко. А мне нравится, сказал он, она теперь похожа на монаха.

Как я уже сказала, Пикассо, когда в первый раз ее такой увидел, сначала очень рассердился и сказал, а как же мой портрет, но тут же добавил, в конце концов там уже все это есть.

Теперь у нас был свой собственный загородный дом, тот самый на который мы любовались с другой стороны долины, а прямо перед отъездом появился еще и белый пудель, Бэскет. Он был маленьким таким щенком и мы нашли его на выставке собак совсем неподалеку от нас и у него были голубые глаза, розовый нос, белая шерстка и он запрыгнул Гертруде Стайн прямо на руки. С новым щенком и на новом форде мы отправились в наш новый дом и остались чрезвычайно довольны и тем и другим и третьим. Бэскет хоть он давно уже большой и довольно увесистый пудель, все так же норовит забраться к Гертруде Стайн на колени и остаться там навсегда. Она говорит что поняла разницу между предложениями и абзацами слушая как он лакает воду, в том смысле что абзац зависит от эмоций а предложение нет.

Приехал Бернар Фай и остался с нами на все лето. Они с Гертрудой Стайн взяли привычку сидеть и говорить в саду обо всем на свете, о жизни, об Америке, о самих себе и о дружбе. Именно тогда и сложилась окончательно их дружба таких постоянных на всю жизнь друзей у Гертруды Стайн всего четверо. Он даже готов был терпеть Бэскета ради Гертруды Стайн. Позже Пикабиа подарил нам крошечного мексиканского песика, и мы назвали его Байрон. Байрон Бернару Фаю нравится просто так сам по себе. Гертруда Стайн дразнит его и говорит понятное дело ему не может не нравиться Байрон Байрон у нас американец а ей самой больше нравится Бэскет потому что Бэскет француз.

Билиньян напомнил мне еще об одном старом знакомом с которым мы там познакомились заново. Однажды Гертруда Стайн ходила гулять на берег реки и вернулась с визитной карточкой в кармане и сказала, завтра идем обедать к Бромфилдам. Сто лет назад во времена Хемингуэя Гертруда Стайн уже знакомилась с Бромфилдом и с его женой да и потом они время от времени этак вскользь пересекались, и еще мы вскользь пересекались с Бромфилдовой сестрой а теперь нате вдруг обедаем у Бромфилдов. С какой это стати, спросила я, а с такой сказала Гертруда Стайн и вся просияла, он все на свете знает о садах.

Мы отобедали с Бромфилдами и он на самом деле все на свете знает о садах и все на свете о цветах и все на свете о всяких разных почвах. Они с Гертрудой Стайн сперва понравились друг другу как садовники, потом понравились друг другу как американцы, а потом понравились друг другу как писатели. Гертруда Стайн говорит о нем что он американистей Дженет Скаддер, американистей нашей пехоты, но не такой серьезный.