Алексей Николаевич Толстой - Хождение по мукам

Подобно Толстому в местах действия русских армий Юго-Западного фронта оказывается в начале войны и Иван Ильич Телегин, принимающий участие в Галицийской битве. Соответствующие главы «Хождения по мукам» основаны на собственных воспоминаниях и впечатлениях писателя. Например, фамилия рядового Сусова и упоминание о штабе полка, расположенном в «покинутом замке», перенесены в роман из циклов очерков Толстого «По Волыни» и «По Галиции» (см. примеч. 1 к гл. XVI).

В основу художественных произведений писателя на военную тему конца 1914 – первой половины 1915 г. была положена идея нравственного исцеления, духовного возрождения человека на войне. Характерен в этом отношении рассказ Толстого «Обыкновенный человек», герой которого, прапорщик Демьянов, попадает на войну в надежде придать новый смысл своему существованию. Собственное прошлое, занятия живописью представляются ему лишенными главного – силы духа. Принимая первое боевое крещение, преодолевая страх, нерешительность, сомнения, Демьянов выходит из боя преобразившимся человеком, для которого смерть на войне – радость. Писатель ищет «великого смысла» в происходящих событиях. В рассказе он заставляет сформулировать его солдата Дмитрия Аникина, буквально списанного с Платона Каратаева из «Войны и мира»: «...кабы нам Бог войны не дал, ограбил бы нас. Народ стал несерьезный. Чего не надо боится, а больше по пустякам. Скука пошла в народе. Через эту скуку она и война. Теперь каждый человек понятие себе получит. Убийца будет такой же, как и праведник, а праведник пойдет по другой статье, потому что кровь – она цены не имеет» [289].

Невозможно не отметить колоссальной разницы между этими сентенциями и оценками войны героями «Хождения по мукам»:

– Когда же эта война кончится?

– Ладно тебе.

– Кончится, да не мы этого увидим.

– Хоть бы Вену что ли бы взяли.

– А тебе она на что?

– Так, все-таки. Поглядели бы.

– К весне воевать не кончим, – все равно – так все разбегутся. Землю кому пахать, – бабам? Народу накрошили – полную меру. А к чему? Будет. Напились, сами отвалимся...

– Ну енералы скоро воевать не перестанут.

– Ты это откуда знаешь? Тебе кто говорил? В зубы вот тебе дам, сукин сын.

– Енералы воевать не перестанут.

– Верно, ребята. Первое дело – выгодно, – двойное жалованье идет им, кресты, ордена. Мне один человек сказывал: за каждого, говорит, рекрута англичане платят нашим генералам по тридцать восемь целковых с полтиной за душу.

– Ах сволочи! Как скот продают (...)

– Разве не зря – убить человека-то... Унего, чай, домишко свой, семейство какое ни на есть, а ты ткнул в него штыком, как в чучело, – сделал дело. И тебе за это медаль. Я в первый-то раз запорол одного, – потом есть не мог – тошнило... А теперь десятого или девятого кончаю... Дожили... Ведь страх-то какой, а? Раньше и в мыслях этого не было... А здесь – ничего – по головке за это гладят

Со временем в художественном и публицистическом творчестве Толстого периода войны все больше сказывались одолевавшие писателя сомнения и противоречия. С одной стороны, он демонстрировал уверенность в народной сущности войны, с другой – задавался вопросом о целесообразности происходившего, связанного с невосполнимыми потерями. И хотя писатель целиком принимал лозунг «Все для спасения Отечества», считал победу России в войне необходимым условием сохранения государственной целостности страны, описания разрушенных городов и деревень, положение беженцев и пленных в его произведениях являли собой часть общей картины огромного национального бедствия. Отношение различных слоев русского общества к военным событиям постепенно менялось. В январе 1917 г. Толстой писал: «Помню, в начале войны многое казалось истинным откровением. Появились герои среди обычных обывателей. Впервые, с оглядкой и радостью, произнесено было слово “родина”. На улицах Варшавы бросали цветы в сибирских стрелков. Мы пережили небывалый подъем и отчаяние, почти гибель. Все это минуло, время романтических боев прошло. Не повторятся ни кавалерийские набеги, ни головокружительные обходы галицийских битв, ни падение крепостей, ни отход на сотни верст. Война стала расчетом, фронт – буднями» [290].

Изображая войну в «Хождении по мукам», писатель опирался на собственные наблюдения и впечатления, в той или иной степени отозвавшиеся в его очерках, статьях и рассказах 1914—1917 гг. Уже тогда для Толстого были характерны конкретность и художественная убедительность сюжетов, обращение к быту войны, к ее прозаической стороне, что выгодно отличало произведения писателя в общем потоке военной литературы. В одном из критических обзоров отмечалось, что в сборнике военной прозы Толстого «нет шовинизма и опьянения жутко-сладким вином войны, нет развязности и бахвальства всезнаек, пишущих о войне за десятки верст от нее. Нет националистической развязности и приторности» [291]. О том же, уже после окончания войны, писал в очерке о Толстом М.А. Алданов: «В грозном 1914 году началось тяжелое испытание для всех европейских писателей (...) Русское искусство – в лице наиболее известных своих представителей, как Короленко, Горький, Бунин, – отвернулось от этой темы (...) Один А.Н. Толстой составил счастливое исключение. Огромная трагедия захватила его художественную натуру. В качестве корреспондента одной из лучших русских газет он изъездил фронты, побывал затем в Англии и во Франции, знакомясь с западной войной. В своих превосходных корреспонденциях он не опускался до бульварного тона, который считался всюду почти обязательным в первые годы войны. Лучший патриот в лучшем смысле этого слова, он никогда не играл на грубошовинистических инстинктах толпы» [292].

Один из современных исследователей темы Первой мировой войны в русской литературе 1914—1918 гг., характеризуя циклы военных очерков писателя, делает вывод: «...у А. Толстого взгляд на войну не изнутри, а извне; наблюдения, описания, ощущения А. Толстого – репортера – это война, увиденная мирным человеком, оказавшимся в непосредственной близости к ней». И далее добавляет, что они «дают возможность говорить о первом этапе художественного осмысления войны, где отчетливо выделяется изобразить и почувствовать войну. А. Толстому удалось, увидев войну, изобразить ее отдельные стороны» [293]. «Хождение по мукам», которое для самого писателя стало уже следующим этапом в осмыслении и изображении войны, в значительной степени вобрало в себя то «увиденное» и «почувствованное», что создает в произведении ощущение верности художественной правды правде исторической. В то же время звучание военной темы в романе во многом контрастно ее изображению в произведениях Толстого 1914—1917 гг. В конечном итоге в сознании писателя произошла дегероизация самого события войны, «парадокса с гуманнейшей культурой, которая за четыре года удачно слопала половину самой себя» (X, 22), военных действий и связанных с ними настроений в обществе. Ведь результатом войны, овеянной иллюзорным «трагическим духом, духом понимания, спокойствия и роковых, мировых задач» стало не сплочение и возрождение нации, а «военный и голодный бунт» – так со временем увидел Толстой Февральскую революцию.