Афонсо Лима Баррето - Печальная судьба Поликарпо Куарезмы

Утром все встали рано. Куарезма не сразу отправился работать: он выпил кофе и завязал разговор с доктором. Явился курьер и принес ему газету. Майор разорвал бечевку и прочел заголовок. То было «Мунисипио», еженедельное местное издание, связанное с правящей партией. Доктор отошел; Куарезма воспользовался этим, чтобы заняться чтением. Надев пенсне, он устроился в кресле-качалке, стоявшем на веранде, и развернул газетенку. Стволы бамбука лениво склонялись под дневным бризом. Куарезма погрузился в передовую статью, озаглавленную «Непрошеные гости»: автор ругательски ругал уроженцев иных мест, обосновавшихся здесь, — «пришельцев-иностранцев, которые вмешиваются в частную и политическую жизнь обитателей Курузу, нарушая мир и спокойствие, царящие в наших краях».

Что, черт возьми, он хотел этим сказать? Куарезма уже собрался отложить газету, когда ему показалось, что в стихах промелькнуло его имя.

Он нашел это место и наткнулся на такие строфы:

Майор был ошеломлен. Что это было? Зачем? Кто автор? Он не мог даже предположить мотивов и причин выпада. К нему подошли сестра и крестница. Куарезма дрожащей рукой протянул лист: «Прочти это, Аделаида».

Увидев, что брат потрясен, пожилая сеньора быстро и старательно принялась читать. Как и многим одиноким женщинам, ей было свойственно широко понятое материнское чувство: похоже, отсутствие детей усиливает внимание женщины к горю других людей. Пока она читала, Куарезма приговаривал: «Что я сделал? Разве я занимаюсь политикой?», и встряхивал изрядно поседевшей головой.

Наконец, госпожа Аделаида мягко проговорила:

— Успокойся, Поликарпо. Только из-за этого?.. Что ты?

Девушка тоже прочла стихи и спросила крестного:

— Может быть, вы вмешивались в местную политику?

— Я? Никогда! Более того, заявляю, что…

— Это безумие! — разом воскликнули женщины. Потом сестра добавила:

— Какая низость… Надо потребовать извинений… Он никогда не сделал бы ничего такого!

Когда доктор и Рикардо вошли в дом, они застали всех троих за обсуждением произошедшего и заметили, что Куарезма изменился: глаза его увлажнились, он был бледен и то и дело тряс головой.

— Что случилось, майор? — спросил певец.

Женщины объяснили, что случилось, и дали ему газету со стихами. После этого Рикардо рассказал, что слышно в городе. Все полагали, что майор прибыл сюда с намерением заняться политикой, тем более что он подавал милостыню, разрешал рубить лес у себя в поместье и раздавал гомеопатические препараты. Антонино утверждал, что подобное лицемерие необходимо разоблачить.

— И ты не уличил его во лжи? — спросил Куарезма.

Рикардо ответил, что уличил, но чиновник не хотел слушать и продолжал свои нападки.

Все это глубоко потрясло майора; но, в соответствии со своим характером, он вначале переживал потрясение внутри себя, и пока рядом были друзья, не выказывал беспокойства.

Ольга с мужем провели в «Покое» почти две недели. Через неделю доктор уже выглядел утомленным. Прогулки совершались нечасто. Целью их в основном были местные достопримечательности — как в Европе, где в каждой деревне есть свой исторический памятник.

В округе Курузу известностью пользуется Карико, водопад, отстоящий на две лиги от дома Куарезмы, если ехать в сторону гор, которые замыкают горизонт. Доктор Кампос уже завязал отношения с майором; он дал лошадей и даже дамское седло, так что Ольга смогла отправиться вместе со всеми.

Поехали утром — глава муниципалитета, доктор Боржес, его жена и дочь Кампоса. Место было весьма живописное: небольшой водопад, метров пятнадцати в высоту, разделялся натрое выступами на склоне горы. Струи воды, дрожа, устремлялись вниз, закручивались и рассыпались в большом каменном бассейне с ревом и грохотом. Вокруг было много зелени — свод из деревьев, казалось, накрывал весь каскад. Солнце с трудом пробивалось сквозь него, оставляя маленькие пятна света, круглые и удлиненные, на воде и на камнях. Сидевшие на ветках попугайчики, зеленые, но более светлые, чем листва, были чем-то вроде деталей отделки этого нерукотворного зала.

Ольга бродила повсюду — она могла смотреть на это сколь угодно долго: дочь председателя хранила гробовое молчание, а ее отец обменивался с мужем Ольги сведениями о медицинских новинках: «Как сейчас лечат рожу? Часто ли теперь используется рвотный камень?»

По дороге Ольгу больше всего потрясла общая нищета: много невозделанных земель, жалкие дома, грустный, подавленный вид бедняков. Она получила образование в городе и имела о деревне представление, свойственное счастливым, здоровым, радостным людям. Здесь столько глины и воды: почему дома не сложены из кирпича, а крыши — из черепицы? Везде солома и глина, сквозь которые проступает каркас из сучьев, словно скелет больного. Почему вокруг этих домов ничего не растет, нет ни садов, ни огородов? Разве это трудно — поработать несколько часов? И никакого скота, ни крупного, ни мелкого. Редко попадались коза или баран. Почему?

Время от времени встречалась кофейная плантация или кукурузное поле, но кроме них, Ольга не видела никаких сельскохозяйственных угодий. Это не могло объясняться только ленью или безразличием. Когда речь идет о себе, о собственных нуждах, у человека всегда найдется сколько-нибудь сил для работы. В Африке, в Индии, в Кохинхине — везде люди, семьи, племена сажают что-то на свою потребу. Дело в земле? Или в чем-то другом? Все эти вопросы пробуждали в ней любопытство, жажду познания и одновременно — сострадание и сочувствие к этим отверженным, оборванцам, полубездомным, может быть, голодающим, и вечно хмурым!

Что она сделала бы, если бы была мужчиной? Проводила бы здесь и в других местах месяцы и годы, расспрашивая людей, наблюдая — и, конечно, нашла бы и причину, и способы выйти из положения. Так жили крестьяне в Средние века и в начале Нового времени — те самые животные Лабрюйера, с человеческим обликом и членораздельной речью…

На следующий день она собиралась прогуляться по владениям крестного и поэтому решила расспросить о них болтуна Фелизардо. Работа на земле подходила к концу; был расчищен обширный участок, который одним краем залезал на холм, служивший границей имения.

Ольга нашла своего собеседника у подножия холма — он колол топором самые толстые куски деревьев. Анастасио, стоя выше по склону, у края леса, сгребал граблями опавшие листья. Ольга поприветствовала Фелизардо.