Игорь Хварцкия - Абхазские сказки и легенды

Записано со слов Темыра Хварцкия в с. Звандрипш в 1965 г.

Записал И. Хварцкия.

Перевела с абхазского Т. Алексеева.

У двух братьев было много овец. Они пошли пасти их вместе. В это время младший сказал:

— Я залезу на эту скалу.

Залез и остался там: подняться поднялся, а спуститься не может.

Подвернулась ему веточка, он за нее ухватился. Выскользнет из рук — костей не соберешь.

Тогда старший брат взял в руки свирель и сел у подножия скалы. Начал играть на свирели задумчивые, печальные мелодии.

— Даст Бог, ты сорвешься со скалы и погибнешь, а я возьму твою жену, — говорит, — твоего единственного сына сделаю козопасом и овчаром, — говорит, — твою дочь водоноской сделаю, — говорит [23] Примечание сказительницы: «Старший брат боялся, что младший нечаянно уснет и сорвется со скалы, и потому старался его разозлить, чтобы он не заснул, но младший, осёл, не понял своего брата». .

Так прошла эта мучительная ночь. А этот осёл думает в душе: «Ох, спуститься бы только живым, я с ним расправлюсь, убью на месте!»

Как только рассвело, старший брат поднял крик, стал сзывать народ:

— Я пропал, мой младший брат застрял на скале, веточка выскользнет из рук — сорвется, разобьется вдребезги, помогите!

Люди достали веревки, доски, ветки, все это связали и с трудом, но благополучно сняли со скалы глупца. Когда его спасли, братья погнали скот домой. По дороге им встретилась река, большая как море, через которую был проложен огромный мост. Когда братья дошли до середины моста (старший шел впереди, а младший — сзади), младший ударом ноги сбросил старшего в воду. Тогда все овцы вслед за старшим братом бросились в реку.

Младший брат пришел домой, жена поставила перед ним еду.

— И овец нет, и брата твоего нет, куда подевались? — спросила она у мужа.

— Ох, я отомстил за себя! — ответил муж.

— Что ты сделал, чтобы потух очаг? — спросила жена.

— Что я сделал? Вчера я застрял на скале, а он всю ночь оскорблял меня. Я весь горел на огне, я лопался от злости. А сегодня по дороге на большом мосту я сбросил его в воду, — сказал он.

Только он приступил к еде, жена моментально убрала ее.

— Чтобы погас твой очаг, ты погубил (буквально — съел) своего брата, — сказала она. — Говоря тебе обидные слова, он пытался не дать тебе уснуть и тем спасти тебя, а ты не понял. А теперь иди на берег реки и играй на свирели и пой так: «Моя смерть — твоя смерть; твоя погибель — моя погибель».

Ходил, ходил, пока из реки не показался его брат. Вслед за ним вышли и овцы. Но не успел брат дойти до берега, как младший подбежал к нему и крикнул: «Ой, мой бедный брат, погубленный мной, это ты идешь?!»

— Ах, чтоб у, тебя никогда не было удачи! Приходи ежегодно к этой реке, подучишь клубок (моток) шерсти, больше тебе не суждено. иметь, — сказал старший брат и, повернувшись, ушел под воду. И овцы ушли вместе с ним.

Если бы глупец сумел сдержать себя и не подбежал бы к своему брату до, того, пока с овцами не вышел на берег, брат и его овцы остались бы живы и невредимы. Но не вытерпел, бедняга. Говорят, с тех пор раз в году эта огромная река выбрасывает на поверхность воды овечью шерсть.

Это предание записано у 64-летней абхазской сказительницы Шадии Халваш [24] О почтительном отношении народа к преданию сама сказительница говорит так: «Когда мой бедный отец это рассказывал, народ плакал». в г. Батуми в 1964 г.

Записал Ш. X. Салакая.

По книге А. А. Аншба. «Абхазский фольклор и действительность».

Тбилиси, «Мецниереба», 1982.

Хавя Амаршан был удалец и охотник, каких в то время не было во всей Апсны. Даже боги знали его. Пуля его была метка, глаз верен, и могучие плечи могли снести с гор зубра.

Раз под вечер бог Ажвейпш, пастух всех зверей, сидел, по обыкновению, на корточках на опушке горного леса и доил лань. Нечаянно лань толкнула ногой ведро и пролила молоко наземь.

«Чтоб тебя Хавя Амаршан застрелил!» — выругался огорченный Ажвейпш, поднялся, взял пустое ведро и пошел прочь.

Услышал Хавя слова Ажвейпша. Он давно подкрался и смотрел, как Ажвейпш доил лань. Мигом сдернул с плеч винтовку и повалил лань на месте. Затем связал ей все четыре ноги вместе, взвалил на плечи и пошел домой.

Только вечерело. Под горой, у самой дороги, на краю большого болота, дышащего сонмами ядовитых испарений, собрались бледные, зловонные тени болезней, как густые клубы пара. Сидят друг около друга злые, мрачные и с тихим хохотом, с шипеньем, полным ужаса смерти, рассказывают друг другу, кого из людей терзали они и жгли своим дыханием, кого преждевременно свели в могилу.

Легкой походкой, как шакал, подкрался Хавя к ним, прилег наземь и стал слушать. Долго рассказывали болезни друг другу свои подвиги и, наконец, стали рядить, кому куда на этот раз идти.

Распределились все, осталась одна лихорадка.

— Ну, я пойду к Хавя Амаршану, — сказала лихорадка, — попробую справиться с ним, хоть он и силен, крепок, но и я не без мощи.

— Ой, оставь, не ходи к нему, — стали отговаривать лихорадку другие болезни, — Хавя человек как кремень, хитер. Пробовали мы, да ничего не вышло. Наживешь еще с ним беды.

— Ничего, попробую, — отвечала им лихорадка. — Он, кстати, сегодня на охоте. Вернется к ночи домой и попросит, по обыкновению, у жены напиться. Поднесет она ему чашку с водой, как только возьмет он ее, вскочу в чашу. Выпьет он воду вместе со мной, и примусь я тогда за него.

План этот болезни нашли удачным. Пожелали друг другу успеха. Назначили срок нового свидания ровно через месяц и разошлись каждый в свою сторону.

Пришел домой и Хавя, загадочно усмехаясь. Дорогой зашел он к пастуху и взял у него хороший, крепкий бурдюк для воды. Пришел Хавя домой. Поздоровался с гостями. Сказал жене, чтобы она дала ему напиться. Жена поспешно подала ему полную чашу воды с медом, чтобы сладко напился муж. А лихорадка уже притаилась в углу и ждет. Взглянул на нее искоса Хавя. Взял чашу у жены. Поднес ко рту и нарочно на одно мгновенье придержал ее. Лихорадка быстро прыгнула из угла в чашу, только один маленький пузырек булькнул. Тогда Хавя моментально вылил воду из чаши в бурдюк, завязал его крепко, повесил на крюк над огнем и сел с гостем ужинать.

Две недели сушил Хавя бурдюк над огнем, и когда он стал величиной с кулак, пожалел Хавя лихорадку, снял бурдюк с крюка, развязал его и выбросил в воду, а сам через две недели отправился к болоту на условное место, запрятался в кусты и стал ждать.

Только солнце стало садиться и стал подниматься с болота пар, стали с разных концов сходиться болезни. Вот собрались все. Нет одной лихорадки. Долго ждали ее болезни и дивились, чего она не идет. Наконец, вдали на дороге показалась и лихорадка, но в каком виде!