Роберт Хайнлайн - «Магия, инкорпорейтед». Дорога Доблести [litres]

– Стар, милая, мы готовы. Хочешь приступить к своему волшебству?

– Нет, милорд.

– Почему же нет? Чем быстрее, тем лучше!

– Потому что не могу, любимый. Эти Врата – не настоящие Врата, в том смысле, что тут необходима тонкая привязка ко времени. Эти откроются всего лишь на несколько минут примерно через семь часов, а потом будут закрыты в течение нескольких недель.

Мне в голову пришла вполне естественная мысль.

– А ведь если тем типам, с которыми нам придется иметь дело, это известно, то они могут ударить по нам в ту минуту, когда мы будем выходить из Врат?

– Надеюсь, что нет, милорд рыцарь. Они будут думать, что мы появимся где-то в Гротовых горах, поскольку им известно о существовании Врат в том районе и я действительно собиралась ими воспользоваться. Что касается этих Врат, то если даже они известны нашим противникам, то сами Врата расположены для нас столь неудобно, что трудно поверить, будто мы решимся пройти именно здесь.

– Каждое твое слово укрепляет надежды. Не скажешь ли ты еще что-нибудь об ожидающих нас опасностях? Что нас ждет – танки? Кавалерия? Зеленые великаны с волосатыми ушами?

Стар явно чувствовала себя не в своей тарелке.

– Все, что я скажу, тебя только запутает, милорд. Скорее всего, их войско будет состоять не из живых существ, а из сконструированных, а значит, их облик может быть любым. Кроме того, что угодно может оказаться иллюзией. Я говорила тебе о гравитации?

– Не думаю. Наверное – нет.

– Извини, я устала, голова плохо работает. Гравитация тут колеблется сильно и внезапно. Горизонтальная поверхность может вдруг наклониться в любую сторону. Другие вещи… они легко могут оказаться иллюзиями.

Руфо вмешался:

– Босс, если оно движется, стреляйте. Если оно говорит – режьте глотку. Таким путем вы уничтожите немало иллюзий. Особая программа действий вам не нужна: вот они – мы, а вот они – прочие. Стало быть, если сомневаешься – убивай. И не надо зря напрягаться.

Я ухмыльнулся ему:

– Не напрягаться, значит! О’кей, волноваться будем, когда доберемся. А поэтому – пора кончать разговоры.

– Да, милорд муж, – поддержала Стар, – будет лучше, если мы несколько часов поспим.

Что-то в ее голосе было новое. Я взглянул на нее, какие-то легкие изменения обнаружились и во внешнем облике. Она казалась меньше, мягче, более женственной и слабой, чем та амазонка, которая лишь два часа назад метила из лука в зверюгу, в сотни раз превосходящую ее по весу.

– Отличная мысль, – проговорил я неторопливо и огляделся.

Пока Стар рисовала чертеж Башни, Руфо упаковал все, что мы решили оставить здесь, и – теперь я это заметил – положил одну спальную подстилку у одной стены, а две другие рядышком – у другой, самой дальней.

Я задал свой вопрос без слов, показав взглядом на Руфо и пожав плечами с видом: «И что?»

Ее ответный взгляд не сказал мне ни да ни нет. Вместо этого она приказала:

– Руфо, иди спать и дай ноге отдых. На нее не ложись. Ляг на живот или носом в стену.

Впервые Руфо показал, что не одобряет наших действий. Он ответил резко, но не на то, что Стар сказала, а на то, что подразумевалось:

– Подглядывать я не нанимался!

Стар сказала мне так тихо, что я едва разобрал слова:

– Извини его, милорд муж. Он стар, у него свои причуды. Когда он ляжет, я погашу свет.

Я шепнул:

– Стар, любимая, я несколько иначе представлял себе медовый месяц.

Она заглянула мне в глаза:

– Ты так хочешь, милорд мой возлюбленный?

– Да. По рецепту медового месяца полагается кувшин вина и ломоть хлеба, но там ничего не говорится о дуэньях мужского пола. Я очень сожалею.

Она положила свою легкую руку мне на грудь и опять посмотрела в лицо:

– Я очень рада, милорд.

– Рада? – Не понимаю, зачем ей понадобилось так говорить.

– Да. Нам обоим нужен сон. Из-за завтрашнего дня. Эта сильная рука, привыкшая держать меч, дарует нам еще много ночей и рассветов.

Я сразу почувствовал себя лучше и улыбнулся ей:

– О’кей, принцесса. Только сомневаюсь, что засну.

– Ах, конечно заснешь.

– Побьемся об заклад?

– Выслушай меня, милорд возлюбленный. Завтра, после того как ты победишь, мы сразу же отправимся ко мне домой. Никаких отсрочек, никаких неприятностей. Я очень хочу, чтобы ты выучил язык моей страны и не чувствовал себя там чужаком. Я хочу, чтобы моя страна стала твоим домом, и немедленно. Пусть мой муж приготовится ко сну, ляжет на спину и позволит дать ему урок языка. Ты заснешь, ты же знаешь, что заснешь.

– Что ж, отличная мысль. Но тебе же сон нужен еще больше, чем мне.

– Прошу прощения, милорд, но это не так. Четыре часа сна сделают мой шаг снова пружинистым, а на устах вновь заиграет улыбка.

– Ладно!

Через пять минут я уже вытянулся на подстилке, глядя в самые дивные в мире глаза и слушая любимый голос, мягко выговаривающий слова на чуждом для меня языке.

Руфо тронул меня за плечо:

– Завтрак готов, босс. – Он сунул мне в одну руку сэндвич, в другую – кружку пива. – Хватит для драки, а ланч уже упакован. Я приготовил вам чистую одежду и оружие и помогу облачиться, как только вы поедите. Но поторопитесь. Через несколько минут мы отбываем. – Он был уже одет и подпоясан ремнем.

Я зевнул, откусил кусок сэндвича (анчоусы, ветчина и майонез с чем-то, отдаленно похожим на помидоры или латук) и осмотрелся. Место рядом со мной пустовало, но, судя по всему, Стар только что встала. Она еще не оделась. Стояла на коленях в центре зала и рисовала на полу какой-то узор.

– Доброе утро, болтунишка, – сказал я. – Опять пентакль?

– Мм… – ответила она, не поднимая глаз.

Я подошел ближе, чтобы рассмотреть, что она делает. Что бы это ни значило, но в основе рисунка была не пятиконечная звезда. Он имел три главных центра, был очень сложен, включал несколько надписей в разных местах – я не разобрал ни языка, ни алфавита. Мне показалось, что рисунок чем-то походит на проекцию гиперкуба.

– Уже отзавтракала, голубка?

– Я встала давно.

– То-то ты у меня похудела. Это тессеракт?

– Отстань!

Потом она откинула волосы назад, взглянула на меня и смущенно улыбнулась:

– Прости меня, дорогой. Колдуньи – стервы как на подбор, это уж точно. Но пожалуйста, не заглядывай мне через плечо. Я ведь работаю по памяти – книги пропали в болоте, – и мне дьявольски трудно. И еще прошу тебя – сегодня никаких вопросов… Ты можешь нарушить мою уверенность в себе, а она мне совершенно необходима.

Я расшаркался:

– Прошу извинения у миледи.

– И не надо быть со мной таким официальным, родной. Просто люби меня и быстренько поцелуй, а потом оставь в покое.

Я наклонился к ней и наградил высококалорийным поцелуем с майонезом, после чего оставил в покое. Одевался я, одновременно приканчивая сэндвич и пиво, потом зашел в естественный альков, в сторонке от Хранителей, установленных в проходе, в тот самый, что служил нам мужским туалетом. Когда я вернулся, Руфо уже ожидал меня с моим мечом и перевязью в руках.