Анри Монфрейд - Приключения в Красном море. Книга 2 [Человек, который вышел из моря. Контрабандный рейс]

— Нет! — отвечает Джебели. — Думаю, что они ее видели, но испугались засады и потому прибавили шаг. Когда охранники одни, они неопасны. Но теперь нужно поторопиться, так как они сообщат о том, что видели, первому же посту, и еще до рассвета сюда пришлют отряд.

С этими словами он ищет свою зажигалку, чтобы закурить, но запасы помета исчерпаны, а мои спички промокли. Нужно остерегаться подобных досадных мелочей, ибо они обычно влекут за собой самые серьезные последствия. Я вижу в этом грозное предупреждение судьбы и становлюсь особенно бдительным.

Мне приходится окликнуть людей в лодке, невзирая на опасность. Я тихо зову их, наклонившись над водой и сложив руки рупором — таким образом звук разносится дальше, то ли из-за хорошей проводимости воды, то ли из-за эластичности ее поверхности. Но мне некогда сейчас раздумывать о законах акустики, и я просто подражаю рыбакам. Но люди в лодке, видимо, меня не слышат. Что ж, будь что будет… Я кричу во все горло. Наконец лодка появляется, и мы набрасываемся на тюки, вымещая на них всю свою ярость от долгого ожидания. Груз перенесен в небольшой овраг у подножия холма. Но наш бедуин все еще не появился. Скоро совсем рассветет. Утренняя звезда показалась из моря и быстро восходит на небе. Как торопится заря! Обычно она не спешит, и с каким нетерпением я ждал ее прихода в штормовые ночи!

Джебели тоже обеспокоен встречей с патрулем и отсутствием проводника. Если через час он не появится здесь с верблюдами, нам придется бросить товар и спасаться бегством.

Я проклинаю Ставро и Горгиса, столь необдуманно снарядивших меня в путь. Я бы скорее предпочел умереть, чем изменил своему слову. Я вспоминаю дворец Горгиса и замашки этого новоиспеченного богача. Он-то ничем не рискует — деньги принадлежат его клиентам — и спокойно храпит сейчас в своей постели. Ставро же только ставит свечи да предается мечтам. Вот результат моей романтической авантюры. Я решил выступить в роли контрабандиста, разыграть перед самим собой спектакль. До сих пор я действовал в одиночку и полагался только на себя, но теперь мне приходится считаться с другими. Эта ошибка будет мне дорого стоить. Но я заслуживаю наказания, ибо пренебрег главной заповедью, которая гласит, согласно арабской пословице: «Помни, что все рассчитывают на тебя, но ты не должен ни на кого полагаться». Тот, кто пренебрегает данной истиной, обвиняет всех в несправедливости и неблагодарности и ожесточается. Эта житейская мудрость, всплывшая в моей памяти, вселяет в меня силу и уверенность на пороге неминуемой беды.

Внезапно между скал бесшумно возникают какие-то сгорбленные тени с ружьями. Одна из теней отделяется от других и приближается к нам. Я узнаю знакомого бедуина. Следом за ним подходят еще двадцать его соплеменников.

Они молча взваливают на спину тюки и скрываются в овраге. Джебели тихо переговаривается с четырьмя арабами, вооруженными карабинами «Ремингтон». Первым делом он просит у них спички, истосковавшись по сигарете. Меня восхищает его спокойствие и хладнокровие: он участвует в нашем спектакле с видом скучающего зрителя. Мне сообщают, ибо я совершенно не понимаю языка этих горцев, что верблюды поджидают нас в десяти километрах отсюда. Их пришлось оставить так далеко, чтобы не вызывать подозрений усиленных патрулей. Причины удвоенной бдительности пока неизвестны. Вожак каравана хотел перенести операцию на другой день и послал одного из своих людей предупредить нас, чтобы мы его не ждали. К счастью, его повстречал на полпути наш бедуин и рассказал ему, что товар уже на берегу. Благодаря этой случайной встрече погонщики пришли к нам за грузом, оставив своих верблюдов. Они удаляются с тюками через плечо, и четыре вооруженных араба замыкают шествие.

Я вижу по решительным лицам этих грубых людей, что они готовы на все и, не задумываясь, убьют любого, кто встанет у них на пути. Они отражение нас самих — цивилизованных, воспитанных в уважении к ближнему людей, но когда нас посылают на войну, мы без зазрения совести убиваем себе подобных с ожесточением охотника, преследующего добычу. Такова суть человеческой природы, независимо от национальности и эпохи.

Теперь мне понятен испуг охранников, обратившихся в бегство при виде неизвестной лодки.

Ничто не сравнится с радостью, которую испытываешь после таких потрясений. Мы летим к морю как на крыльях.

Самое трудное — уничтожить отпечатки наших шагов. Я понимаю, что нам не удастся вернуть песку его первозданную чистоту, и подобные меры предосторожности могут обернуться против нас: рыбаки не стали бы заметать свои следы. Поэтому я отрываю своих людей от работы и посылаю их собирать хворост, который волны выбрасывают на берег. Я нахожу несколько довольно толстых веток и складываю примитивный очаг из трех камней, как это обычно делают рыбаки. С помощью спичек — к счастью, Джебели прихватил их с собой — я развожу костер под скалой и бросаю в огонь весь собранный хворост, чтобы осталось как можно больше золы. Если завтра сюда нагрянет отряд и в нем будут опытные люди, этот очаг введет их в заблуждение относительно следов. Верблюды остались в нескольких километрах от берега, и ничего не наведет охрану на мысль об обмане.

Мы входим в воду и плывем к нашей затопленной лодке. Только концы ее виднеются над водой, словно два камушка. Чтобы ее обнаружить, надо знать, где она находится. Мы живо поднимаем лодку на поверхность и садимся в нее, несмотря на то, что она еще полна воды. Одни гребут, другие тем временем вычерпывают воду.

Наконец мы поднимаемся на борт «Фат-эль- Рахмана». Мы разворачиваем парус, скрученный вокруг поднятого до отказа рейка на случай срочного отплытия. Заря застает нас в двух-трех милях от берега. Конусы покинутых холмов, угрюмо чернеющих в ночи, мрачные овраги, где мы переживали тревожные часы ожидания, — все это темное, только что населенное зловещими тенями пространство теперь залито мирным розовым светом и радуется наступлению нового дня. Огромный красный шар восходит над фиолетовыми плоскогорьями азиатской пустыни, и его свет изгоняет из памяти гнетущее воспоминание о ночном кошмаре и вселяет в наши сердца бодрость.

Джебели решил остаться на берегу, так как его присутствие на борту может показаться подозрительным. Он хочет как можно скорее попасть в Суэц, чтобы узнать через своих многочисленных друзей причину усиления береговой охраны.

Нам снова приходится лавировать, преодолевая северный ветер, обычный для залива, но никогда еще плавание не казалось мне столь приятным. Все тревоги позади, даже судьба каравана меня больше не волнует. Я не стану переживать по поводу утраты остатка причитающихся мне денег: моральное удовлетворение от успешно завершенного начинания с лихвой возместит мне все издержки. Вдобавок полученная сумма почти удваивает мой капитал — десять тысяч франков, — вложенный в дело.